Призма тишины - Роман Викторович Титов

с могучей сущностью первого лейра как будто сказывалось на восприятии времени и событий, сквозь которые оно пробегало. Чувство, диаметрально противоположное тому, что мне довелось пережить с Квет Ра. Мощь, струящаяся сквозь меня, никуда не делась, а вот чувство эйфории полностью развеялось, и возвращаться не собиралось. В голове как будто сама собой возникла некая призма, и Тени, протекавшие сквозь нее, ощущались другими, загрязненными. Они словно намекали на противоестественность такого единения, и это изводило меня.

«Ты просто слишком остро реагируешь на перемены, – раздалось пронзительное в моей голове. – Хороший элийр должен понимать, как важно духовное единение. Нам же с тобой разделять подобную близость не повезло».

Я с трудом представлял, как мы добрались до «Шепота» и как Райт, заняв кресло пилота, запустил двигатели и задал курс. Весь этот промежуток меня не покидало лишь одно чувство, и оно же в какой-то мере помогало сохранить рассудок – ощущение прикосновения нежных и прохладных пальцев Эйтн к моей разгоряченной щеке.

– Так и должно быть? – шепнула она обеспокоенно. – Ты весь горишь.

«Скажи ей, что идет адаптация. Успокой любимую. Да и шутка ли? Ты только что уничтожил целый звездолет! От такого у всякого крыша поедет».

Я, вроде, что-то пробормотал, но за суть сказанного ручаться бы не стал. А потом просто уткнулся лицом в грудь Эйтн и пробыл так до того момента, как сигнал бортового ИскИна не возвестил о прибытии в систему Ярт.

– Сет? – Голос леди Аверре доносился до сознания, словно сквозь водную толщу. – Сет?!

«Ну хватит строить из себя неженку. Так ты только искушаешь меня пожрать твой разум и захватить тело. Подъем!»

Я резко распахнул глаза и выпрямился.

Прямо напротив сидела Эйтн. Лицо ее, поначалу выражавшее крайнее беспокойство, разгладилось.

– Сет, ты как?

Я проморгался. Грудь болела, как если бы в солнечное сплетение прилетел неслабый удар, а по пересохшему горлу словно кто металлической щеткой прошелся. С пиратами, наверное, такое бывает после знатной попойки – дичайшее похмелье со всеми вытекающими.

Я прокашлялся и просипел:

– Пить хочу.

Эйтн пропала из поля зрения. А вот раздражающая оповещалка, чей писк вворачивался в виски тонким сверлом, так и осталась сигналить. Что удивляло, поскольку после выхода из гипера, должна была заткнуться.

– Что за поганый звук?

– А ты оторви задницу от кресла и посмотри.

Я кое-как повернул голову на голос.

Райт, восседавший в кресле пилота, изо всех сил выкручивал штурвал, бросая «Шепот» из стороны в сторону, отчего моя тошнота только усилилась.

– Держи.

Эйтн вручила мне стакан с прохладной водой, который я тотчас же опустошил.

– Спасибо, – проговорил я, наконец-то почувствовав себя чуть более живым.

«Какие мы любезные. Но, может, все-таки последуешь совету и выглянешь наружу?»

Вернув стакан Эйтн, я с самоотверженностью, достойной героев древних эпосов, поднялся на дрожащие ноги и, спотыкаясь на каждом шагу, добрался до главного обзорного экрана.

И обомлел.

Яртелла была в огне.

Не в прямом смысле, конечно. По крайней мере, пока. Но космос вокруг планеты буквально кипел от труболазерных залпов и выхлопов космических кораблей, наводнивших низкую орбиту. Флот Риомма, насчитывавший никак не меньше сотни боевых звездолетов, расползся по бледно-сиреневым яртеллианским небесам и обрушивал на поверхность волну за волной плазменного пламени.

Противостоять этому ужасу были призваны те самые стервятники, что лишь недавно превращали блистающий Риомм в сосредоточие хаоса, ужаса и боли. Они мельтешили возле громад акашей, напоминая голодную мошкару, пытавшуюся укусить зловредного хищника побольнее.

И некоторым это как будто удавалось. Ведь на стороне лейров были Тени. А Тени даже один крошечный истребитель могли превратить в серьезного противника для глубоководных чудищ, которыми представлялись риоммские крейсеры.

Те, впрочем, огрызались умело, выпустив на волю несколько звеньев истребителей-крыланов, отчего космическое пространство близ Яртеллы и верхние слои атмосферы стали напоминать сущий бедлам.

Я смыслил в войне меньше чем ничего и потому не строил догадок, какая из сторон могла победить. Одно я знал наверняка – двумя схватками дело не ограничится. Конфликт расползется по Галактике, подобно огню и захлестнет ее новой волной насилия. Новой войной.

– Вот уж не верил, что доживу до такого, – бросил Райт, уводя «Шепот» с линии огня. Шальные выстрелы и взрывы шрапнели, разлетавшейся во все стороны от поврежденных судов, вынуждали наш кораблик вздрагивать и петлять.

«А ты так зациклился на своем состоянии, что даже не заметил этого. Растяпа!»

Голос Паяца раздавался внутри моего черепа подобно гонгу и все чаще заставлял задуматься, а не сглупил ли я, согласившись пустить его к себе.

«Позднова-то ты спохватился, Сети. Впрочем, времени постенать и пожаловаться у тебя пока хватает. Наслаждайся».

– Ищи Обсерваторию, – сказал я Райту, решив не обращать внимания на болтовню спятившего духа.

– А чего это ты опять командуешь? – возмутился ассасин, неожиданно бросив «Шепот» в самую гущу кипевшего от канонады выстрелов пространства и тем самым отделавшись от парочки крыланов, упавших нам на хвост. Умело лавируя между сгустками плазмы и лазерными росчерками, он, однако, запустил поиск сигнатуры станции Бавкиды, бережно сохраненной в памяти бортового ИскИна. – Слушай, Эпине, как насчет делом заняться, а не стоять над душой? Нам бы не помешала поддержка огнем.

– И что мне сделать? Усесться за турель?

Даже в воображении подобное выглядело глупо. Я совсем не вояка. Ни в одном из смыслов.

«И тем не менее умудряешься раз из раза вляпываться в такие…»

– На «Шепоте» нет турелей, балда! Пушки работают автоматически. Садись в соседнее кресло и запусти программу. Все остальное сделает ИскИн. Мне просто не дотянуться.

Я уж собирался подчиниться и занять предложенное место, но тут Эйтн меня определила и со знанием дела преступила к выполнению задачи. В итоге меньше чем через минуту мы бодро отстреливались от тех, кто смел проявить к нам чересчур рьяный интерес. При этом я не стал загружать себя размышлениями о том, что стреляла леди Аверре, в сущности, по своим же людям. Сейчас, когда весь мир, казалось, летел в пекло, мы втроем остались единственными, кто пытался все изменить и потому не причисляли себя ни к одной из сторон.

«Вчетвером, мой мальчик. Вчетвером».

– Есть! – Райт подпрыгнул на месте. – Координаты поступают. Точка близ южного полюса планеты. Прямо… Прямо над Цитаделью! Сети?

О, я ее почуял. Иначе и нельзя было.

Мое восприятие, благодаря присутствию Паяца, усилилось в разы, а то, что вытворяла с Обсерваторией Бавкида, только помогало