Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

Я бежал на стадион и чувствовал себя гусем-вожаком. Бегу такой весь из себя важный, а следом гусиный выводок семенит. Так-то можно было бы, конечно, и другое сравнение придумать, что сзади меня бегут курочки и цыплята. Но тогда кто я, получается? Не-е-ет, второе сравнение мне нравится меньше.

— Три круга вокруг стадиона! — прокричал я и своим примером показал направление дальнейшего забега.

Стадион тут был небольшим, наверное, вдвое меньше, чем стандартное футбольное поле. И оказалось, что для более полусотни ребят на круге пространства будет маловато. А в общежитии проживает всего двести двадцать три учащихся. Чуть ли не пять раз по пятьдесят. Что если большинство из них решит заниматься по утрам? Тут подумать надо, вопрос же только в правильной организации.

А в целом это было бы просто отлично! Со временем назначил бы ответственных, разбил бы на группы. И пока одни будут бегать вокруг стадиона, другие могут заниматься на турниках, третьи на брусьях, четвёртые — делать групповые упражнения. Так что всё решаемо. И уже то, что в выходной день на зарядку вышло больше пятидесяти человек — это мой успех.

Что же, идти на радио или в газету, предлагать сюжет? Почему бы и нет! Как только зарядки станут системными, можно пробовать начинать пиарить свое имя. Буду мелькать иам да сям правильными делами и нужными словами, заметят.

— Я в душ! — сообщил я Тане, когда вернулся с зарядки.

— Я видела вашу зарядку в окно. А что это у тебя там так много девчонок было? Мне уже ревновать? — вроде бы и в шуточной форме, но с очень серьёзным взглядом спрашивала Таня.

— Пошли со мной в душ, там и расскажу! — отшутился я, но имел серьезные намерения.

Кое-что в душе рассказать, кое-что в душе совершить.

Таня стала себя вести уже более свободно, не так зажималась, а тоже брала на себя инициативу в этом прекрасном деле. Инициатива… Вспомнился мне некстати первый секретарь райкома комсомола. Интересно, насколько он поощряет такую инициативу, когда комсомолка, принимая душ с комсомольцем, берёт инициативу, и не только её, в свои руки? Думаю, что товарищ Трушкин подобные инициативные действия одобряет! По крайней мере, об этом красноречиво говорит присутствие рядом с ним эффектной дамы на должности второго секретаря райкома комсомола.

— А я сегодня так счастлива, Толь! — сказала Таня, когда мы уже собирались на выход.

— И я! — сказал я.

Прислушался к себе и понял, что абсолютно не слукавил.

— А как думаешь, есть шанс, что Настя и Стёпа будут вместе? Они вчера как уходить собрались, даже держались за руки! — спросила Таня, закрывая все свои прелести комбинацией.

— А тебя их разница в возрасте не пугает? — спросил я.

— А чего это должно меня пугать? Сами пусть решают. Да и как говорится: любви все возрасты покорны, — сказала Таня, подумала и решила добавить: — Я, конечно, с таким взрослым не стала бы. Разница в возрасте в десять лет — это, наверное, много.

— Ты сама себе противоречишь, Танюш.

Я мысленно усмехнулся. Знала бы девочка, что сейчас в рыжей голове находится разум далеко не мальчика, но мужа! Но нужно ли ей это знать? Нет, о том, кто я есть на самом деле, знать не должен абсолютно никто.

Ещё в первую неделю после своего пробуждения в новом теле я много думал о том, что, может, всё-таки стоило бы прийти в контору, каким-то образом набиться на встречу с самим Андроповым и выложить ему всю подноготную, все свои знания, что япринес из будущего. Я понимал, что при этом стану подопытным зверьком, что мозг мой будут обследовать, а меня не выпустят за пределы больничной комнаты в какой-нибудь загородной психиатрической больнице. Я задавался вопросом: пошёл бы я на такое самопожертвование ради большой великой цели? Признаться, до конца я так себе и не ответил. Наверное, если бы знал точно, на все сто процентов, что моя жертва не будет напрасной, то всё-таки пошел бы. Но никто не даст сто процентов, тем более, что мне ли не знать, что в деле реформ и судьбе Чубайсова очень видную роль сыграло КГБ. Так что же? Открываться тем, кто все это устроил?

Я выбрал другой путь — длиннее, но вернее.

— Куда пойдём? — спросила Таня, заканчивая наводить красоту. — Тьфу!

Девушка смачно плюнула в маленькую плоскую коробочку с тушью и начала интенсивно размазывать щеточкой получающуюся чёрную жижу. Тушь под стать городу. То есть, лучшая, как и сам Ленинград.

Тоже упущение Советского Союза. Чтобы все жили в мире и созидании, прежде всего, нужно умаслить женщин. Будут довольны женщины — и удовольствие от жизни, да и от милых дам, получат мужчины. А советская косметическая промышленность в этом сильно уступала загнивающему западу.

Но Тане выглядеть прекрасно это никак не мешало.

— Давай пройдемся вдоль Фонтанки, оттуда на Английскую набережную — и потом по Невскому, — предложил я маршрут.

Был, конечно, сразу же раскритикован коренной жительницей Ленинграда, но поход по Невскому проспекту в экскурсионной программе мы оставили. Будучи коренным москвичом в прошлой жизни, я всячески восхвалял в Москву и считал именно этот город самым красивым в России. А теперь у меня смешанные чувства. Есть и в Ленинграде душа, шарм и красота, история. Как бы не больше, чем в Первопрестольной.

Мы ходили по улицам Ленинграда, просто наслаждались отличным днём, поедали уже по третьей порции мороженого. Можно многое критиковать в Советском Союзе, но есть то, что в СССР было лучшим в мире — космос, балет и мороженое.

— Будет дождь, — посмотрев на небо, уверенно сказала Таня.

— Эка невидаль, в Ленинграде — и дожди! — отшутился я.

Казалось, что если где-то дождь должен пройти, то это будет обязательно Ленинград. Ко всему привыкаешь, вот и я привык к моросящему дождю. По крайней мере, пытаюсь себя убедить, что привык.

— Да нет! Сильно ливанёт! — пугала меня Таня. — Может, в чебуречную, на Маяковского? Или уже не успеем? Эх…

Я мысленно подбил свои барыши. На кармане оставалось семнадцать рублей с копейками, и если бы не подъёмные как молодому специалисту, которые я всё ещё никак не получу, то я бы и не знал,