Гении неба - Ежи Радзивилл

— Все в порядке, — буркнула Валькирия, — Вы оба занимаетесь любовью с майанками. Впрочем, ты уже уснул, Дэв пока еще нет, но тоже вот-вот заснет.

— Если нам сейчас вмешаться… — начал было Дэв, — То…

— Ну уж нет!!!

— Нет! — на два голоса запротестовали корабли, и Юри отрицательно покачала головой:

— Это уже прошлое, и не подлежит изменениям. Причинность…

— Какое дело Бразелону до причинности? — подколол ее я. Юри нахмурилась:

— Бразелону — может, и никакого, а мне — есть! И не будем, а то как дам раза!

— Хорошо, не будем, — примирительно сказал я, — Тяжелый ты человек.

— Своими благоглупостями вы и из ангела сделаете черта.

— Пора переключать сознания на отраженный луч, — сообщила Валькирия, — Перехожу на стационарную орбиту, зависаем с Драйвером точно над Гнилым Ранчо.

— Финальная сцена первого действия, — сказал Драйвер, — Выход Тунга.

Тела остались на Валькирии, мы присутствовали на моей даче только зрением и слухом. Здесь все еще спали. Тут в предрассветном, сером, мелком грибном дождичке появился Тунг. Электростатическое поле окружало его, не давая мороси упасть на пятнистое лицо и белоснежную тогу. Было странно видеть его с обоими руками. Тунг брезгливо подошел к прикрытой сверху брезентовым лоскутом копне сена, подергал за маленькую ступню Талассы:

— Подъем. Пора отрабатывать харчи. Держи вот это, не бойся, — он достал из складок тоги металлическую иглу, — Одежду тоже не забудь. Я пошел к Тьеле, сама одевайся, как сработает — уходим отсюда.

Тунг развернулся и вошел в дом. Фокус луча последовал за иглой. В полумраке «мышиной хатки» на боку спал зарывшийся в сено нескладный семнадцатилетний парень — я. Талааса погладила его по щеке:

— Эй, Эн Ди, просыпайся! — а в ее руке уже была зажата игла, зажата привычно, как у медсестры — шприц.

— Ммффф… — заворочался подросток. Талааса прошептала, занося иглу:

— Прости меня, сейчас я причиню тебе боль. Очень большую боль, но так нужно. Я люблю тебя и буду любить во всех воплощениях. Найди меня, когда ты станешь свободным, и я стану тебе кем ты захочешь. Прощай, любимый…

В спину вонзилась ледяная металлическая игла, взрыв боли прокатился по телу, парализовал и взорвал Вселенную. Настала смерть… Подросток распахнул мутные глаза и обмяк. Впившаяся в спину игла издала сытое урчание, постепенно повышая тон. Некоторое время на его — моем лице еще жили безмерно удивленные глаза, но закрылись и они. Талааса торопливо собрала раскиданную одежонку, натянула на себя свое, все с соломе, черное платье, привязала принадлежащие мне джинсы и майку узлом к ноге неподвижного тела под нарастающий визг иглы. Всхлипнула и выбралась из стога. Тунг и Кьела ждали ее у крыльца. Тунг поморщился:

— Долго возишься! Вот-вот прибудут двойники и заканчиваем.

— Я, кажется, забыла в доме заколку, — запинаясь, пробормотала Талааса.

— Быстро. Ждать не будем, — хмуро бросил Тунг, Талааса шмыгнула в дом, пробежала под совсем тонкий камертонный звук в спальню, на бегу подхватила из ничего маленький приборчик и коснулась им иглы, торчащей из спины Дэвида. Тон резко изменился. Талааса подбросила приборчик вверх, он исчез в потолке, словно его и не было. Подобрав на обратном пути с пола какую-то из своих финтифлюшек, она выскочила под нарастающий визг игл на улицу. Раздались хлопки, второй — со стонущим, тяжким ударом, от которого содрогнулся дом и посыпалось оконное стекло в спальне. Тунг рывком обернулся к Тьеле, выхватил из тоги белый прямоугольник психоключа. Растерянная Тьела застыла с мечущимися глазами. Тунг недобро зыркнул на съежившувшуюся под колючим взглядом Талаасу:

— В дом. Быстро! Но смотри мне!

При виде разбрызганного по спальне кровавого месива Талааса чуть не потеряла сознание, а Тунг покачнулся и замычал. Рот его превратился в ровную линию, прищуренные глаза не сулили ничего доброго:

— Та-ак!.. — он рывком повернул к себе Талаасу, заглянул в расширенные от ужаса и отвращения глаза, — Кто из вас?

Девушка отрицательно затрясла головой, лишившись от страха дара речи. Тунг закатил ей звучную оплеуху:

— Да я на ремни вас разрежу. Обеих.

Заорал:

— Немедленно убрать весь этот кабак!!!

Глаза Талаасы закатились, и она сползла по стене на окровавленный пол. Проклиная все на свете, Тунг вызвал аппаратную Академии, распорядился прислать кого-нибудь навести чистоту и забрать «этих мразей». Через три минуты четверо майанцев во главе с самим Тунгом быстро навели чистоту и исчезли, прихватив Тьелу и Талаасу.

На крыльце дома сидели мы с Дэвидом. То есть наши двойники. Разума у нас не было ни на грош, но ни один ученый Террис, доведись ему их исследовать, не усомнился бы, что это мы. Мы послушали тишину. Потом Валькирия сказала:

— Девочку жалко.

— Ну теперь-то можно вмешаться? — спросил Дэв, даже он понял, по чьей вине он стал ксеноргом, — Выяснить у этой Талассы подробности?

— Поздно, — сообщила капсула, — Ей сожгли мозг.

— Да отключи проектор, машина! — заорал я, — Юри. Это ты сделала?

— Может быть, и я, — грустно моргнула она, — Но, понимаешь, иначе ее не отпустили бы так легко. Ее бы мучили, а она многосмертная. Вот я и отпустила девочку, которая честно сделала свою работу, отдохнуть в Смерть. Ну попытайся это понять, ладно?

— Хорошо, — покорно сказал я, — Я попытаюсь. Только все это чересчур жестоко для меня. Валькирия, там еще есть лучи, кроме наших?

— Уже нет, — грустно сказала капсула, — Я высаживаю вас, капитаны? Счастливо, я сопровождаю.

— Все же надо было из него выпустить кровь, — пробормотала Эва. Я пожал плечами, уже сидя в жестком кресле у камина и принюхиваясь:

— Не думаю, что я оказался бы добрей на его месте. Боже, как воняет!

Юри побитой собачонкой присела на угол кресла:

— Твоя пустота внутри хуже, чем презрение… Не могу тебя понять, не могу. Пожалуйста, Эн Ди, будь собой! Ну приди в ярость, избей меня, но не будь ТАКИМ!

— Я таков, каков есть. Дэв, друг мой, достань из фризера бутылку водки и что-нибудь закусить. И забери из кухни радиотелефон.

— Что ты собираешься делать? — спросила напуганная печальным и торжественным видом Дэвида Эва. Я поднялся, поставил чистые стаканы и пепельницу на стол:

— Погиб человек. Это просто обычай, Эва.

Дэв притащил тарелку с хлебом и колбасой, зажав под мышками водку и радиофон, поставил все на стол, помялся:

— Они любили пиво. Там еще осталось несколько банок, я принесу? И горчицы. И еще чего-нибудь.

— Здесь есть еще салат и вареная картошка, — раздался чуть позже из кухни голос Дэва, — Но картошка холодная.

— Она такая же многосмертная, как Мани, как Кобра, как Дэль, Вада и Тирра, — упрямо сказала Юри, — Счет смертей открыт давным-давно, и