Фантастика 2025-50 - Сергей Ампилогов

Я постарался не отставать от него, щедро раздавая удары направо и налево. От заточенного до бритвенной остроты клинка кампеадорского меча кожаные доспехи не спасали вовсе. Он легко резал и их, и одежду, и плоть врагов.

Усач в жёлтом дублете остался последним, кто преграждал нам путь. Он встал на сходни, без страха повернувшись спиной к кораблю, полному враждебно настроенных матросов, и поднял шпагу с кинжалом. Как-то так получилось, что именно мне пришлось скрестить с ним клинки.

Усач сделал приглашающее движение, провоцируя меня атаковать. Он отлично понимал, что время на его стороне. Не пройдёт и пары минут, как в спину нам грянет залп из мушкетов и пистолетов. И я ринулся на него, пытаясь прикончить одним сильным ударом. Конечно, усач легко и даже изящно парировал его шпагой, меня понесла вперёд инерция моего же движения. Противнику оставалось лишь ткнуть меня кинжалом – и он, конечно же, сделал это. Как я и рассчитывал. Я змеёй извернулся, молясь, чтобы хватило места, и нога не соскользнула со сходен. Но мне повезло, я проскользнул мимо кинжала, лишь ожегшего мне правый бок, хотя должен был бы вонзиться в печень. На мгновение мы с усачом замерли, находясь на расстоянии в полпальца друг от друга. Он попытался отступить, но я опередил его. Нож как будто сам прыгнул мне в ладонь, пальцы сомкнулись на деревянной рукояти, не прошло и секунды, как я воткнул его в живот усачу. Навалился всем весом – враг инстинктивно подался вперёд, чтобы сохранить равновесие, и я рванул нож вверх, вспарывая ему чрево. На руки обильно хлынула кровь. Я плечом оттолкнул умирающего усача и тот рухнул со сходен в воду у причала.

Я хотел было подняться на борт, но меня остановил чернокожий. Он положил мне на плечо тяжёлую руку, липкую от крови, и буквально оттащил обратно на причал.

- Первым на борт поднимается капитан, - сказал он мне наставительным тоном, будто я был каким-то юнгой. – Остальные – потом.

Я кивнул ему и извинился. Альбионец пробежал мимо нас и через мгновение уже был на борту. Ну, и остальные уже не чинясь поспешили за ним.

За нашими спинами бежали к пристани ведомые человеком в красном плаще наёмники. Я буквально слышал грохот их тяжёлых сапог по деревянному настилу пристани. Уже различил стук сошек, на которые ставят мушкеты. Ещё секунда – и по нам откроют огонь.

- Фальконеты! – рявкнул альбионец, как только все оказались на борту. – Сходни убрать! Отдать концы!

- Фальконеты готовы, - бодро отрапортовал один из матросов, лицо которого украшала целая коллекция разнообразных шрамов и густые бакенбарды в придачу.

- Залп, - кивнул капитан.

Наёмники, выстроившиеся на пристани, заметили суету вокруг небольших орудий, установленных на верхней палубе «Королевской мести». Как только по команде капитана грянул залп, большая часть их бросилась ничком на доски. Никого не смущали грязь, кровь и трупы, валявшиеся под ногами. Даже командир их в красном плаще не побрезговал. Стоять под обстрелом картечью в упор мог остаться лишь полный кретин. В инквизиции таких не держали.

Ядра небольшого калибра, но вполне смертоносные на столь небольшой дистанции, и картечь прикончили замешкавшихся. Когда же выжившие повскакали на ноги, было поздно. Поймавшая ветер «Королевская месть» разворачивалась кормой к порту и медленно, и как-то даже величественно, покидала гавань Марина-ди-Пизы.

Вора с Фантеской, одетой теперь ей под стать, мы подобрали на выходе из гавани. Абеле разумно не стал нестись в порт, понимая, что там их вполне может ждать засада. Вместо этого он покинул город, который не успели перекрыть, а может и намеренно не стали этого делать, и в устье Арно нашёл рыбака, который за пару серебряных отвёз его на неприметный мысок. Одним из главных достоинств этого мыса было то, что оттуда открывался отличный вид на порт Марина-ди-Пизы. По словам вора, он отлично видел заварушку в порту, обстрел пристани и то, как быстро отчалил один из кораблей. Да ещё и дав залп из орудий малого калибра на прощание. Сомнений в том, что он найдёт нас на борту, у вора не было никаких. Он велел напуганному до смерти рыбаку быстро грести в сторону корабля.

- Тот поначалу отказывался, - рассказывал мне вор, уже сидя в нашей каюте, - пришлось приложить его пару раз, а после сунуть ещё серебра.

- Никогда не думал, что ты будешь кидаться монетами направо и налево, - заметил я.

- Так это были те же, которыми я уже заплатил ему, - пожал плечами вор, не обременённый излишними моральными принципами.

- Ты уверена, что капитан заметил тебя? – решил я сменить тему на более интересующую меня, и обратился к Фантеске.

Та сидела в своём углу нашей общей каюты, откинув пока в сторону занавеску, скрывающую её кровать. Она устроилась на не застеленной пока койке по-турецки и смывала с лица агрессивный грим, нанесённый специально для капитанских глаз.

- Мне это совсем не нравится, - заявила она вместо ответа на вопрос. – Я уже говорила, что только ради тебя согласилась на всё, но ты поступаешь нечестно! Я вовсе не желаю возвращаться к нему. Он же изверг, понимаешь? Он – не человек!

Тут с ней было не поспорить. Тот, кому я собирался вернуть Фантеску при посредстве ненадёжного капитана «Королевской мести», вряд ли имел право называться человеком. Лидер банды под названием Колода руководил ею не просто железной рукой – его боялись за непредсказуемость и отменную жестокость. Даже инквизиция порой не могла сравниться с ним в изощрённости того, что можно сотворить с человеческим телом, а в особенности с душой. Он почти полностью подмял под себя преступный мир Новой Венеции, по крайней мере, без его ведома там ничего не происходило.

Я прочёл о нём, когда знакомился с делом Фантески. Ковен ведьм, куда она угодила, самым натуральным образом продал её этому бандиту за весьма приличные деньги. Вроде бы фигурировала сумма, равная её весу в золоте. Именно там, находясь при нём на правах личной ведьмы, Фантеска начала сходить с ума. Вместе они творили кровавые безумства, убивали людей порой десятками, совершали самые немыслимые ограбления и нападения на могущественных людей Новой Венеции. Однако стоило им всерьёз задеть дожа, как бандой тут же занялась инквизиция. Не имперская или тевтонская, а собственная – венецианская,[302] известная куда менее широко, но работающая вполне