Фантастика 2024-82 - Алексей Переяславцев

Повисла пауза, в ходе которой я пятью движениями скальпеля отделил сердце упыря от сосудов. Будет большой проблемой найти подходящих реципиентов для сердец упырей второго типа — здоровые хреновины, не для каждой грудной клетки.

— Я слышала, что ты собираешься атаковать Никомедию, — прервала паузу Карина.

— Солдатня болтает, — посетовал я. — Да, собираюсь.

— А зачем? — спросила моя главная ассистентка.

— Не хочу оставлять тебя без работы — во-первых, а во-вторых — мне нужны подданные, которые будут обрабатывать землю и вообще, производить натуральный продукт — я уже рассказывал тебе об этом, — ответил я. — Простолюдинам же плохо под властью стратига! Какой бы он ни был хороший человек, а он нихрена не хороший человек, если послушать, что о нём говорят, но прогрессивные методы управления есть только у меня. За мной прогресс и процветание, за мной наука, за мной передовые социально-экономические отношения! Я — счастливое будущее этого мира! Нет! Двух миров!

— Почти убедил, — улыбнулась Карина. — Мировой пожар Революции и всё такое, да?

— Помыслы у меня благие, но я хочу построить капитализм с человеческим лицом, а не социализм, — ответил я на это. — Местное аграрное общество ещё тупо не доросло до социалистических отношений. Образованность населения находится на ужасающем всех посвящённых уровне, промышленности, как таковой, ещё не существует, нет ещё прекрасно знакомых нам барыг, а есть только правящий класс аристократов и небольшая прослойка купцов, которые спекулируют, а не производят что-то сами. В такой кастрюле НАШЕЙ каши не сваришь.

— А что мешает купцам начать производить товары и стать промышленниками? — поинтересовалась Карина, в этот момент принявшая от меня кишечник упыря.

— Объективные обстоятельства, — пожал я плечами. — Бабок у них куры клевать перестали, в той же Никомедии есть крупная купеческая династия, не говоря уже об остальных государствах, но точек для приложения этой массы бабла не так уж и много. Возможно, влияние Земли скажется, появятся новые производства и новые способы хозяйствования, но феодальные отношения будут тормозить все эти прогрессивные процессы, начнутся революции…

— У тебя же никаких революций не будет, я правильно понимаю? — усмехнулась Карина.

— Революция — это я, — ответил я со значением.

— Ха-ха! — рассмеялась Карина. — Может, не такой уж ты и пропащий…

— Главное — я неплохо понимаю все эти социально-экономические процессы, о которых слыхом не слыхивали стратиги, сатрапы, герцоги, короли и прочие повелители Вселенных, — произнёс я. — А ещё я готов пойти на то, на что ни за что не пойдёт тот же Ариамен. Надо дать местное самоуправление в руки самих людей? Да на, нахуй! Надо выборы, чтобы никто не выёбывался? На, сука! Надо незыблемость законов, чтобы все были по-настоящему равны? Открывайте мешок, насыпаю!

— Вот как увижу своими глазами… — ответила на это Карина.

— Увидишь, — заверил я её. — Душанбе станет лучшим городом планеты. А теперь давай работать — телимся с этим трупом уже полчаса. На подходе ещё четыре десятка разбойников.

— А они точно разбойники? — с сомнением спросила моя главная ассистентка.

— Их поймали прошлой ночью, в месте, сильно напоминающем разбойничий лагерь, — ответил я на это. — Моя казна оприходовала несколько тонн экзотической древесины и почти три килограмма персидских золотых монет — этим я расплатился за парочку древних фолиантов с купцами из земель франков. Думаешь, им подкинули, да?

— Но соразмерно ли наказание? — спросила Карина.

— Они наглухо убили девятнадцать человек и ещё тридцать шесть обратили в рабство, — вздохнул я. — Купца и его сыновей порезали на куски и разбросали по кустам — очень хотели у него что-то узнать. Это долбанные психопаты, нерационально тратящие ценные ресурсы, поэтому наказание охренительно соизмеримо. Теперь они будут работать на меня и вечность возмещать понесённый мною репутационный ущерб.

Скоро мы полностью перекроем рубежи моей небольшой державы, сделав её максимально безопасной. Разбойники уже ловят купцов на окраинах, но окраина с каждым днём расширяется всё дальше и дальше…

Жаль, что соседи очень плохо относятся к вооружённым конвоям, состоящим из немёртвых, а то я бы отправлял своих ребят вместе с купцами до конечного пункта, а не до моих рубежей.

Надо срочно заводить егерский корпус или что-то типа того. Мой нынешний подход, когда разбойников ловит регулярная армия, работает, но можно сделать гораздо лучше. Это будут специальные отряды, состоящие из бывших охотников, задачей которых будет не охранение рубежей, а поиск разбойников, диверсантов и прочих пидарасов, посмевших явиться к нам с целью подленько поднасрать и нажиться на этом.

— Эх, надо не забыть передать разбойничьи трофеи пострадавшим… — вспомнил я. — Нет, до чего же охреневшие ублюдки! Спланировали всё, бляди грязные, проникли на охраняемую территорию, за полчаса вырезали купеческую охрану, захватили караван и смылись!

Возможно, эти мрази неплохо сгодятся в егерский отряд. Кто лучше разбойника знает повадки других разбойников?

— Шпунтик, Винтик, готовьте первого заключённого из свежих разбойников, — приказал я своим ассистентам.

— Можно я не буду присутствовать при их убийстве? — попросила Карина.

— Окей, — пожал я плечами. — Но какая же ты нежная девочка…

— Буду считать, что это комплимент.

/29 января 2028 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/

— Чего ты хочешь? — спросил я. — Только без богоугодных изречений, а на самом деле. Что движет тобой по-настоящему?

Пастор Афанасий сидел передо мной и смотрел куда-то в сторону.

Этот приятного облика дядечка, возрастом, примерно, в сорок с лишним лет, прибыл в Душанбе с караваном из земель германцев. Он хочет нести слово божье среди персов, поэтому Душанбе для него лишь один из множества городов на долгом пути. О том, что в городе обосновался всамделишный лич, он узнал слишком поздно, потому что, фиванский купец, к каравану которого присоединился пастор, никакой проблемы в моём статусе не видел. Ну, подумаешь, мёртвый, подумаешь, что зло во плоти — деньги у него настоящие, платит щедро и не кидает людей.

«Он хочет войти в каноны церкви», — сообщила мне Аня. — «В странствие он ушёл с целью присоединить Сузиану к общей пастве Алеманнии».

— Моя цель — нести слово божье заблудшим, — ответил пастор. — Большего я не жажду.

— Ты этого ещё не знаешь, но ты прибыл в нужное место! — воскликнул я. — Я тоже хочу, чтобы кто-то нёс слово божье заблудшим и большего не жаждал!

Пастор Афанасий посмотрел на меня с нескрываемым скепсисом.

— Эй, когда-то я был живым и, где-то в глубине души, религиозным человеком! — сказал я. — Мне тоже не нравится, когда всякие охреневшие верят в то, что надо кушать людей и приносить человеческие жертвоприношения! Думаю, тебе тоже?

— Людоеды… — с ненавистью процедил Афанасий.

— Знаешь, что сделал с ними, а? — с улыбкой спросил я. — Десятки их поселений предал огню и мечу! Разрушил их капища, сжёг самых ярых язычников — мы с тобой на одной стороне!

«Не верит».

Естественно, блядь, не верит! Это как если бы Адольф Гитлер сел перед каким-нибудь евреем и начал ему лечить о Земле Обетованной и о том, что неплохо было бы вернуть её евреям, если надо, то силами Вермахта.

«Но он сейчас подумал, что тебя можно как-то полезно использовать, если ты не трепло, конечно».

А вот такой конструктив мне нравится!

— Как ты относишься к знати? — спросил я у пастора.

— Бог определил, что кто-то должен править, а кто-то подчиняться… — осторожно ответил тот.

«Не любит он аристократию, по причине того, что его практически насильно забрили в монахи», — сообщила Аня. — «Чтобы не мешал младшему брату наследовать баронство — братца своего он тоже ненавидит».

В Средневековье это была обычная практика. Монахи не наследуют, это все знают. Только непонятно, как он стал пастором, ведь монахам из монастыря выхода нет…

— «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто дворянином был тогда?» — процитировал я классика.

Рифма на латыни пропала напрочь, но я по глазам пастора понял, что это критическое попадание.

«Он поражён», — уведомила меня Аня. — «Что-то такое он слышал среди восставших крестьян в землях Штрасбурга».

Не надо быть экстрасенсом-телепатом, чтобы понять, что мои слова легли в уже основательно пропаханную почву.

— Ну, так вот, — заговорил я после недолгой паузы. — Почитал я накануне Добрую книгу…

И понеслась.

Я начал выдавать ему политинформацию, о равенстве людей перед богом, о вопиющей несправедливости, чинимой аристократами, о несовершенстве современного религиозного устройства, а также о необходимости совершить «бэк ту зе рутс». (1) Речь перед кандидатами в распространители моих деструктивных для этого мира идей я подготовил заранее, поэтому лишних слов тут нет.

Естественно, подключил сведения об Иисусе, который