Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

— Да понял я всё. Что надо — то и скажу, — Виктор Логинов заметно струхнул. — Подпишу, что дадите.

Матюшенко поднялся из-за стола, взял графин с водой, налил в стакан и подал Логинову, якобы проявляя заботу. На улице действительно парило, погода подсказывала, что скоро хлынет дождь. Пить хотелось почти постоянно.

— Илья в последнее время сильно злился на то, что от него откололся Чубайсов, — будто бы что-то вспомнив, проговорил Витёк.

— Это Анатолий Аркадьевич Чубайсов, твой одногруппник по институту? — уточнил Матюшенко и Витек кивнул, даже не удивляясь познаниям следователя.

Лейтенант ночами не спал, изучая дело и всё, что удалось раскопать. Самым главным документом оказались несколько листов, где Шатура вёл записи, что кому выдавал на реализацию. Там фигурировала и фамилия Чубайсова, рядом с ней было написано немало нелицеприятного, оскорбительного в адрес Анатолия. Стало понятно: тот захотел «соскочить» с узкой дорожки фарцовщика.

— Подробно рассказывай, какой был конфликт у Ильи с Чубайсовым, — потребовал лейтенант, подавая Логинову ручку и чистый лист бумаги.

В голове Матюшенко вихрем пронеслась неуловимая мысль. Он почувствовал, что появилась зацепка. Если Илья был так зол на Чубайсова, то фарцовщик Шатура наверняка действовал, возможно, даже пытался запугать Анатолия. И всё же… Чубайсов по описанию — нерешительный, вялый тип, едва ли способный на убийство. Но каждую ниточку надо тянуть.

Матюшенко ждал. Он знал, что нельзя спешить. Некоторые подозреваемые сначала врут, потом запираются, а потом сдаются и рассказывают практически всё, что знают и могут понимать. И пусть ложь перемешивается с правдой, задача следователя — распутать этот клубок.

— Пиши, — тихо сказал он.

Логинов взял ручку, наклонился над листом. Рука дрожала, но всё же он начал:

«Я, Виктор Павлович Логинов, подтверждаю, что… »

Лейтенант прошёлся по комнате, остановился у окна. С улицы доносился запах нагретого асфальта и первой грозы. Где-то вдали гремел гром.

Он знал, что за этим делом могут стоять более серьёзные люди, чем просто фарцовщики. Возможно, даже партийные. Возможно, кто-то из тех, кто сегодня сидит в президиумах и заседаниях, кто сам когда-то торговал джинсами или принимал откаты от цеховиков.

Но теперь у него было имя. Чубайсов.

Глава 3

— Ты сегодня прекрасна, как никогда! — приветствовал я Таню, которая, как и положено девушкам, чуть опаздывала.

— В ресторане может быть много красивых женщин. Мало ли… А я хочу, чтобы ты смотрел только на меня, — проворковала Таня. Я её аккуратно обнял, чтобы не нарушить всю композицию её туалета и косметики, поцеловал.

Мы со Степаном, как два жениха, ожидали своих невест. И стояли мы не где-нибудь, а рядом с толпой людей, которые рвались вовнутрь ресторана «Астория». Более пафосным местом в Ленинграде, чем ресторан «Астория», мог быть только ресторан «Астория», но который предназначался исключительно для иностранцев и где обслуживали в том числе и за валюту.

Выбор подобного места был бы невозможен без Тани. Какие именно она нашла слова, чтобы убедить своего отца не только отпустить её в ресторан со мной, но и чтобы он договорился о столике — можно только догадываться. Впрочем, я уверен, что у каждой дочери, которую поистине любят родители, есть свои методы, как убедить отца. Да и я должен был на Александра Ефимовича всё же произвести впечатление серьёзного молодого человека.

— Я уже хочу есть. С самого утра ничего не ела, чтобы попробовать, как готовят в «Астории». Куда запропастилась Настя? — вопрос предназначался Степану, который лишь пожал плечами, излишне сильно, наверное, волнуясь, сдавливая букет роз.

Таня тоже получила свой цветок — правда, одну розочку, но длиннющую и красивенную.

— Вот это да! — произнёс я, а Степан стоял, открывая и закрывая в безмолвии рот, словно рыбка, выброшенная из воды.

Настя была поистине красивой. Она была в ужасно элегантном чёрном платье, обтягивающем её фигуру. Как-то даже туалет на ней был не по времени — думал, что такие платья могут появиться только лет через 15–20. Вместе с тем она была поистине прекрасной. Наконец-таки она нашла, что сделать со своими красивыми тёмными волосами, и потратила, наверное, немало времени в парикмахерской — да ещё и по блату, так как укладка была сделана очень искусно, но не вычурно, не пышная, как в этом времени входит в моду.

Ну и фигура… Зачем же скрывать такую красоту от мира мужчин? Всё было: и плавные изгибы талии, и достаточные выпуклости, и смущающийся взгляд. Пропал Степан окончательно.

— Мы тебя уже заждались! — с некоторой даже злобой сказала Таня.

— Не смей завидовать. Мне нужна только ты! — шепнул я на ушко своей девушке.

— Я это… ты это… — Степан был необычайно красноречив.

— Перевожу с французского: Степан восхищён вашей, мадам, красотой, считает вас самой привлекательной девушкой, которую он встречал в своей жизни… — пытаясь не увидеть, скорее почувствовал грозный взгляд Тани, я поправился: — я с ним не согласен, уж простите меня, мадам, ибо рядом со мной находится та самая — необыкновенная и самая-самая.

Девушки в голос рассмеялись, Степан посмотрел на меня с укоризной. Но нужно же как-то друга выручать. Мало того что у них разница в возрасте 11 лет, так ещё и жених молчаливый.

— Товарищи, пропустите, у нас заказано! — сквозь толпу, стоящих возле ресторана людей, словно ледокол сквозь льдины, вперёд шёл Степан.

— От Александра Ефимовича, — даже как-то властно сказала швейцару Таня.

Нам открыли не сразу. Сперва швейцар сверился с какими-то своими списками. Лишь после того расплылся в улыбке и доброжелательно открыл массивную дверь.

Нам открылась сказка. Нет, я не скажу, что интерьеры просто поражали — это если сравнивать их с теми, что мне довелось видеть в прошлой жизни. Но аккуратные столики, мягкие стулья-кресла, кругом множество растительности, а посередине — небольшой фонтан. По нынешним меркам — это апогей пафоса.

— Прошу вас, — нас словно передали в другие руки. Только что был швейцар — и вот уже официант, встречающий нас у дверей.

И у меня возникает вопрос: почему хотя бы частично в других кафе и ресторанах нет подобного обслуживания? Зачем настолько плодить элитарность? Если твой человек может также улыбаться, быть таким же обходительным — особенно если его чуточку подучить манерам, и если он хочет работать в престижной профессии официанта.

Насчёт