Рычаг локтя - Алим Онербекович Тыналин

Девушка до сих пор разговаривала с самбистом из другой секции, он явно не хотел заканчивать интервью. Я сел в сторонке на ступеньках лестницы, ведущей на трибуну и смотрел на них.

Вскоре поединки закончились и ведущий объявил перерыв. Предупредил, чтобы потом вернулись без опозданий, иначе это будет засчитываться, как техническое поражение.

— Ну что, может, мне пойти с этим любезным Андреем? — кокетливо спросила Полина, подойдя ко мне и оглядываясь на парня, с которым разговаривала. — Ты не устал меня ждать?

Я усмехнулся и поднялся. Если Андрей ей понравился больше, пусть идет с ним на все четыре стороны.

— Конечно, ты можешь идти с ним. Пожалуйста, я нисколько не обижусь.

Полина тут же схватила меня под руку. Мы пошли на выход вместе со всеми остальными участниками соревнований.

Зал мгновенно начал пустеть. Мои товарищи поглядывали на меня и девушку. Видимо, принимали за ловеласа, хотя, строго говоря, я таковым и являлся.

Мы вышли из зала, прошли по коридору, поднялись на второй этаж, где располагался буфет. Идти куда-то, искать ресторан смысла нет, так что приходится пока что пользоваться тем, что имеется в наличии.

— Ты что будешь? — спросил я девушку, все время цепко державшую меня за локоть. — Пообедаем? Лично я умираю от голода, сейчас готов сожрать пять порций второго блюда. Что у них тут есть? Сначала давай найдем свободное место, а то здесь, я смотрю, целое нашествие варваров.

Мест и в самом деле оказалось мало. Весь изголодавшийся народ бросился обедать.

Я оставил Полину в удобном местечке в углу, а сам пошел и заказал борщ и котлеты на первое и второе, салат из свежих овощей и компот, чтобы запить. На десерт девушка попросила заварное пирожное.

Через пять минут я пришел с подносами. Уселся рядом с девушкой и разложил тарелки с подноса. Мы тут же уселись обедать.

Вокруг все стучали ложками и вилками, болтали между собой. Через большие витражные окна в буфет проникали солнечные лучи. Мы поначалу молчали, а потом Полина спросила:

— Ну, чего, как ты оцениваешь свои шансы? На этих соревнованиях. Честно говоря, я спрашивала насчет тебя у кое-кого из руководства. Их мнение, что ты сможешь подняться до…

Я поднял руку и покачал указательным пальцем. Не то, чтобы я прям такой уж суеверный, но у нас, профи, не принято обсуждать будущие успехи, тем более, прямо на соревнованиях.

— Ни слова больше. А то сглазишь.

Полина улыбнулась и вытаращила на меня огромные глаза. Кажется, совсем не поверила.

— Никогда бы не подумала, что ты веришь в приметы. Неужели это и в самом деле так? Надо же.

Я кивнул.

— Ага, конечно. Ты еще скажи, что я, как комсомолец, должен твердо стоять на позициях материализма и не допускать проявления глупых верований в потусторонние иллюзии. Ну-ну.

Рядом с нашим столиком появился еще человек. Полина замолчала и с удивлением посмотрела на него. Я поднял голову и увидел сбоку военного в мундире майора. Фуражку он аккуратно держал в левой руке.

— Товарищ Волков, позвольте представиться. Я Олег Фадеев, из ЦСКА, уполномоченный по важным вопросам. Вы разрешите отвлечь вас на минуточку?

Ишь ты какой. Впервые вижу такого вежливого и галантного военного. И судя по всему, еще и настолько же сообразительного.

Вот всяком случае, лукавые темно-зеленые глаза в обрамлении сетки морщинок проницательно смотрели на меня в ожидании ответа. Сразу видно, что неглупый человек. Терпеливо ждет моего ответа.

— Ну что же, пожалуйста, — я не стал артачиться. Да оно мне и не к чему. Тем более, что я примерно понимал, зачем ко мне подкатывает офицер. — Вы присядете к нам? Или мы должны отойти?

Фадеев покачал головой и сбросил с себя маску вежливого офицера. Тут же уселся передо мной, рядом с Полиной и водрузил фуражку на стол. Правда, перед этим проверил, не испачкалась ли поверхность в том месте, куда он решил положить головной убор.

— Не стоит никуда уходить, — великодушно улыбнулся он. — Давайте побеседуем тут. А то ваша дама, несомненно, будет сгорать от любопытства и желания знать, что я вам сказал. А нам грех обижать такую симпатичную девушку.

Лет ему около тридцати, роста среднего, волосы аккуратно зачесаны назад. Улыбнувшись Полине, он посмотрел на меня.

— Я не буду ходить вокруг да около. Вы у нас человек умный, понимаете, что у чему. Как я уже сказал, мы из ЦСКА. Мы уже выяснили, что вы как раз недавно закончили обучение в институте. С чем вас и поздравляю, кстати. Но сейчас вы ждете распределения, а у нас есть возможность призвать вас на службу в армии. Я предлагаю вам два варианта. Вы в любом случае идете служить. Вот только если согласитесь с нами сотрудничать по линии спорта, мы оставим вас в Москве и отправим в спортроту, готовиться к соревнованиям. Полное обеспечение, служебное жилье, подъемные, выплаты, призовые, гарантия участия в соревнованиях.

Хм, весьма заманчиво. Я смогу уйти от родителей, заняться спортом и готовиться к турнирам. Как раз то, чего я хочу.

— Если же вы откажитесь, то мы отправим вас очень далеко, — пообещал Фадеев, остро поблескивая на меня глазами. — Куда-нибудь в Заполярье или на Сахалин, где придется надолго забыть о самбо. Да и вообще забыть о доме. Служба будет тяжелой и ужасной, но кто говорил, что советский солдат боится трудностей? Это, конечно же, не так. Ну, что скажете?

Я посмотрел на Полину, которая слушала, превратившись в статую. Видимо, не могла поверить, что слышит это собственными ушами.

А вот я ничуть не удивился. Честно говоря, я уже давно готовился к нечто подобному. Знал, что рано или поздно ко мне подкатят с таким недвусмысленным предложением.

Но сейчас не надо лезть на рожон. Поэтому я сдержался и тоже ухмыльнулся.

— Очень интересное предложение, майор. И сколько вы даете мне срока для принятия решения? Или вам надо дать ответ прямо сейчас. И еще, меня интересует, зависит ли от принятия вашего предложения мое выступление на этих соревнованиях? Или вы тоже угрожаете отправить меня в задницу чертовой бабушки, если я выиграю всех ваших парней, выставленных против меня?

Майор Фадеев пристально смотрел на меня, видимо, прикидывал, готов ли я принять его вариант, а потом покачал головой. Я надеялся, что лицо мое оставалось непроницаемым, так что он не смог ничего прочесть.

— Нет, конечно, мы нисколько не протестуем, можешь хоть выступить в