На чужой войне - Ван Ваныч

лет шестнадцати-восемнадцати. Но это не точно. У нас, имею в виду прошлую реальность, некоторые шестнадцатилетние девочки, накрасившись и одевшись во что-то чрезвычайно короткое, выглядели на все двадцать- не мудрено и ошибиться. Но, конечно, этот вариант здесь не подходит- за полным отсутствием косметики на лице и наличия длиннополого платья- для подошедшей девушки, который, тем не менее, не отменяет того факта, что я плохо разбираюсь в женском возрасте. А среди мужчин есть те, кто разбирается? И молчание в ответ...

Подошла и молчит. Вижу что-то сказать хочет, но лишь подол платья рукой теребит- смущается. Надо как-то преодолеть сей неловкий момент, потому встаю, руку на грудь и исполняю, предназначенный незнакомке, неглубокий поклон. Вроде как здесь такое в порядке вещей. Совсем уж буквой Г вставать не буду, но а вот так обозначить уважение к собеседнику- почему бы и нет. Смотрю девица повеселела и, видимо, сработали поведенческие триггеры- сделала книксен. Это ведь он самый? Никогда не видел вживую- да и где бы я мог такое чудо увидеть- но именно так его себе и представлял,- по книгам и кинофильмам.

- …,- что-то сказала. Малоинформативно, но лиха беда начало. Тут, главное, потенциал, так сказать, раскрыть. Вспомнил тут один культовый фильм про поездку моего тёзки в Америку и эпизод, где он пытается разговаривать с водилой большегруза, не зная толком языка. Так, только студент, да ок, но вроде как прокатило. А мы чем хуже.

- Данила,- и пальцем на себя. И голливудскую улыбку, самую ослепительную, демонстрируем. В которой, как известно, главное- это наличие белых зубов,- на что я никогда не жаловался. Ага, вижу, прониклась. То-то же. Это ж Голливуд, понимать надо…

А девушка застенчиво улыбнулась и тоже пальчиком, правда не так уверенно, на себя показывает:

- Мари …..

Что-то больно заковыристое получается, но главное я разобрал- она Мари, по-нашему, Машка. Аж чем-то родным повеяло… Далее примерно так и общались: где-то словами, а где-то- жестами. Вроде как понимание достигнуто, но это не точно. Вот сейчас этот жест, приглашающий такой куда-то- это вообще о чём? Если подумать, вырисовывается море вариантов, и некоторые из них лучше при детях не упоминать. Ну, я и не буду, а просто последую за вышеназванной особой. Оказалось, что ничего такого особенного, просто приглашение на обед. Или, как говорили в старину, предложение преломить кусок хлеба. И, хотя, пожрать я завсегда не против, почему-то даже жаль, что ничего особенного…

Ржаной хлеб, лук, яйца вкрутую- вроде простая пища, а у меня слюней полон рот- так соскучился. Но сдерживаюсь и поглядываю на компанию, мало ли- а вдруг какие особенные культурные обычаи присутствуют. Например, яйцо с тупого конца разбивают, а я возьму- да и шмякну с острого. Всё- еретик. Нет- нам такого кина не надо.

Присели за достархан, но к еде не притронулись, руки сложили перед собой, вроде как молятся. И я за ними якобы повторяю- шевелю губами и издаю мало разборчивые звуки, стараясь не выбиваться из общей тональности. Так-то особо в религии не разбираюсь, но на войне неверующих нет. Другое дело во что верить: кто-то в Христа, а кто-то и автомат божеством считает. Но не мне их судить, да и не вам- окажетесь там поймёте почему…

А пока молимся. И в конце прозвучало громко и очень даже понятно- "Аминь!" О, как! Ничего не напоминает? А я где-то подобное слышал. Хм, неужели тут тоже в распятого пророка верят? Но об этом я потом подумаю, потому как все на еду накинулись. Ну, или почти все. Не будем пальцем показывать кто. Мм...

-----

Мари советовалась с Гюнтером. С таким отрядом: раненый, девушка и Простофиля- следовать по прежнему курсу было бы безумием. Нужно возвращаться, но где гарантия, что и на обратном пути их не поджидают подобные приключения. Сегодняшний день стал для неё самым страшным в той жизни, что она прожила, и повторять такое не желала от слова совсем. Однако, как же быть? Её взгляд невольно остановился на незнакомце: красивый, стройный парень, правда заросший, и какой-то неухоженный что ли, но не это главное. И даже отсутствие руки имело небольшое значение, так как в такие времена количество одноруких воинов не уменьшалось, а наоборот- увеличивалось. И теперь это воспринималось как обыденность, главное- живой.

Но он её пугал своей смертоносностью- она невольно наблюдала весь бой от начала до конца, видела как гибли её защитники, и молилась, понимая, что всё- это их конец- и уже готовилась к смерти, ведь плен был намного страшнее; но пришёл незнакомец и враги как-то резко умерли. А после… после он не подошёл и не представился, как в её понимании должен был поступить каждый благородный человек. Да, и не благородный- тоже. Нет, он лишь окинул их побитую группу холодным равнодушным взглядом, от которого её передёрнуло, прислонился к дереву и, кажется, уснул. Заснул! А она теперь должна думать, что это было и зачем!

Хорошо, Гюнтер успокоил- это не враг. Будь по-другому, они уже были бы на небесах, и он с Простофилей- ей были бы плохими защитниками. Ну, что говорить, ты же сама всё видела. Да… Она всё видела, а потому поверила старому воину безоговорочно. И тогда Мари решилась. Отряхнула с платья приставший мусор, поправила выбившийся локон за ушко, улыбнулась чему-то, и пошла…

-----

Солнечный день сменился багровым закатом. Будто нарисованное торопливым художником, небо раскрасилось в замысловатую палитру цветов от желтого до сиреневого, подарив на короткое время миру великолепную картину. Но время неумолимо, и вскоре лишь узкая багровая полоса над верхушками деревьев среди сиреневого океана набегающей ночной тьмы напоминала о недавнем буйстве красок. И постепенно растворяясь в ней до полного исчезновения. Смерть, как обычно, победила жизнь. Наступила ночь.

В лесу затихали последние движения. Мир как будто замер в ожидании чего-то. Тем громче звучали любые звуки, казалось сам лес прислушивается