Исправительная колония Земля. Российский филиал - Сергей Булин

Преодолев незапертую калитку, мы очутились в маленьком ухоженном саду, а затем, пройдя через сад, вошли внутрь дома. Брат Васьки при этом посшибал головой все углы и перекладины на своём пути.

– Серафима Марковна! – позвал он. – Это я, Андрей. Я Вам жильцов привёл, о которых вчера говорил.

Серафима Марковна шагнула нам на встречу из соседней комнаты. Я немного опешил от её вида. Если честно, то подобное сочетание имени и отчества, что я только что услышал, подсознательно нарисовало у меня в голове определённый стереотипный образ. Но эта пожилая женщина, с повязанным на голове платком, имела абсолютно славянские черты лица. Единственное, что могло намекнуть на то, что она не зря носит это имя, так это её брови, более тёмные, чем выглядывающие из-под платка волосы.

– Это что за гардемарин переодетый?! – возмутилась она, увидев меня. – В Кронштадт что ли пробираешься?

От этого сравнения Павел сдержанно хихикнул. А Серафима Марковна, увидев отца Тимофея, как и полагается, поздоровалась, попросив благословения.

Комната наша оказалась не очень большой, но уютной. В ней очень умело были расставлены три кровати. При таком, казалось бы, нагромождении, обстановка смотрелась очень даже не плохо. Пока я переодевался, хозяйка умудрилась успеть проводить Андрея и накрыть на стол. Из гостиницы мы уехали не позавтракав, поэтому были очень голодны и сели за стол с намерением «съесть слона».

– В монастырь вам, касатики, зачем? Тоже к брату Гавриилу приехали? – начала свой допрос Серафима Марковна.

– К брату Гавриилу? А кто это? – спросил Павел, изобразив на лице искреннее удивление.

– Так послушник новый у нас в монастыре недавно поселился. К нему теперь за советом да за наставлениями люди толпами повалили. Он и что было знает, и что будет сказать может. Вот люди и идут к нему, чтобы судьбу свою поправить, – объяснила Серафима Марковна.

– Ну, получается, что к нему мы, – подтвердил отец Тимофей.

– Только напрасно всё это, – продолжила хозяйка. – Он к себе вызывал редко, а теперь совсем почти никого не зовёт. Вчера вот, люди рассказывали, человек пятьдесят приехали, к нему попасть хотели. А он за весь день только троих позвал.

– А что, к нему не по очереди? – уточнил Павел. – Сам вызывает, кого захочет?

– Да, сам. Я на прошлой неделе три раза ездила, но не повезло – так и не позвал меня…

– А если я напрямую к настоятелю обращусь? – предложил отец Тимофей. – Неужто не поможет договориться о встрече?

– Игумен Дионисий-то? Всяко поможет – это мы, грешные, в очереди постоим, а вам, страдальцам, он встречу точно устроит.

– Почему страдальцам? – удивился такому обозначению отец Тимофей.

– Ну а кто же вы, батюшка, ежели каждый божий день за нас страдаете. У самих, поди, есть что у Бога попросить, а вы всё за нас грешных хлопочете…

– Да уж, точнее и не скажешь, – согласился Павел. – Мы тогда с тобой, Николай, тут подождём, а отец Тимофей сплавает к настоятелю и договорится о встрече с послушником Гавриилом. Лады?

Не совсем было понятно, к кому было обращено это его «лады», но с ним, как всегда, согласились все…

Отец Тимофей уехал почти сразу после этого разговора, а вот вернулся из монастыря уже затемно. По его довольному лицу мы сразу поняли, что договориться ему удалось.

– Серафима Марковна завтра едет с нами, – проинформировал он нас. – Брат Гавриил хочет поговорить со всеми, присутствующими в этом доме.

Серафима Марковна спешно перекрестилась, а Павел возмутился:

– Это ещё зачем? Я никакого интереса к беседе не имею – это ваши «тараканы».

– Игумен Дионисий сказал, что брат Гавриил знает, что один из нас не согласится поехать, и потому просил предать, что для отказавшегося у него есть важное послание от Влада.

– Что?! – закричал Павел. – Какого чёрта! Влад – да что он может знать о Владе!

– Павел, – продолжил отец Тимофей, – даже я ничего не знаю ни о каком Владе, хотя мы с тобой знаем друг друга много лет. Если брат Гавриил знает о тебе то, что даже я не знаю, то это что-то да значит. Правда?

Павел в этот момент был похож на чудом не разорвавшийся снаряд, и отец Тимофей попытался его успокоить:

– Он сказал, что встретится с нами только в том случае, если мы завтра приедем к нему в полном составе. Каким-то образом мы все являемся звеном одной цепи. Ему необходимо поговорить со всеми нами. И это больше нужно нам, а не ему…

– А вот и нет! – никак не мог успокоиться Павел. – Не стал бы он настаивать на общей встрече, если бы это было нужно именно нам.

– Ты, сынок, сам не знаешь, что тебе нужно, – неожиданно вступила в разговор Серафима Марковна. – И я, как оказалось, не знала. Разве могла я догадаться, что он меня три дня не принимал, потому как вас, касатиков, поджидал? Вот теперь вот с вами вместе пойду, раз зовёт. Видимо, переплелись наши судебки. И по-другому теперь нельзя.

– Да откуда вы знаете, можно или нельзя! – не унимался Павел. – И при чём тут судьба?!

– Ты не в уме что ли? – вдруг резко бросила Серафима Марковна. – Иль ты не понял ещё, что коли он знает про тебя то, что другие не ведают, то не просто так это! Или ты, тёмный, до сих пор не видишь, с кем приехал сюда?

Павел от слов пожилой женщины немного пришёл в замешательство.

– А с кем я приехал? – уже умерив свой пыл и понизив голос переспросил он.

– С батюшкой, чей нимб даже при свете дня видим, да со странником, к жару которого и приблизиться-то боишься… Или не боишься?

– А чего мне бояться? – удивился Павел.

– Да-а… – протянула Серафима Марковна. – Таких постояльцев у меня ещё не было. То, что вас брат Гавриил видеть пожелал – не удивительно. Вот только зачем ему я, карга старая – этого я не пойму…

В воздухе повисла неловкая пауза – мы пытались переварить услышанное. Серафима Марковна первой нарушила молчание:

– Я с рождения в этих святых местах жила, много чего видела, и чудесного, и страшного. И потому привыкла уже и к чудесам, и к бесовщине всякой… То, что у других не может быть, у нас тут обычное явление. И каждый второй у нас в Бога верит не по написанному, а потому как он видит и знает. А уж сколько у нас блаженных, так это не в одной стороне столько нет! И каждый из них Богом отмеченный, и слышит его, и разговаривает с ним…