Объект «Фенрир» - Максим Анатольевич Макаренков

каком-то допотопном лэптопе субботним утром на кухне домика в горах. И получил совершенно другие итоговые данные. Решил их экстраполировать, ну, посмотреть, а к каким последствиям ведет это воздействие в перспективе… Короче, они кардинально отличаются от той картинки, которую дает «Хугин». К счастью, у «гвардейца» хватило мозгов не слать все это в корпоративный реал. Он сел в старенькую «теслу» и двинул в штаб-квартиру, из которой вызвонил меня и еще нескольких человек, которым доверял, и позвал в одно из этих кафе «диджитал детокса», в которых любой выход в сеть запрещен. Там и рассказал. Ну и показал – лэптоп он с собой притащил.

– Теперь еще проще, что это значит? – спросил Михеев, нехорошо холодея. Похоже, он знал, что это значит.

– Врать в нашем понимании «Хугин» не умеет, – повозил вилкой по тарелке разработчик. – Похоже, он просто использует другие критически значимые точки для выработки своих пакетов воздействия. И исходит из того, что на позиции наблюдателя находимся вовсе не мы, люди.

– А кто же? – очень тихо спросил Михеев.

* * *

– Давайте, молодежь, посидим где-нибудь и поедим, – потирая руки, сказал Михеев, когда они наконец вышли от Банева.

Его самого слегка подташнивало – плотность информации, которую пришлось прокачать, оказалась запредельной, – а у ребят глаза были осоловелые. Хотя их обоих учили приемам восприятия и обработки таких массивов информации, в которых человек прошлого просто утонул бы. Или с ума бы сошел, что, кстати, случалось, – вслух этого Михеев говорить не стал. Ребят подкосил не столько объем информации, сколько ее запредельная морально-эмоциональная чужеродность, которую приходилось преодолевать, запоминая все, что показывал Банев. А подготовился начальник капитально.

И Михеев в очередной раз спрашивал себя, зачем он Баневу понадобился на самом деле. Но этот вопрос надо задавать один на один. Он его обязательно задаст, вот только действительно ли захочет услышать ответ?

– Три яруса наверх, там по коридору есть милое местечко, называется «Девятихвостый лис». – Михеев снова невольно заслушался голосом Кейко.

Стас только пожал плечами. Мол, какая разница. Местечко и правда оказалось удивительно милым – его обустраивала и поддерживала «из любви к искусству» пожилая пара системотехников родом с Сеула-Вектор, который славился приверженностью историческим традициям.

Похожая на улыбающийся крепкий корень древней сосны, хозяйка принесла меню – бумажное! из настоящей бумаги! Единственной уступкой сегодняшнему дню были аккуратные прямоугольнички со скругленными углами рядом с описаниями блюд – сенс-метки Линии Доставки.

Михеев недоуменно взглянул на хозяйку заведения, но ответила Кейко:

– Все, что могут, готовят сами. Но народ заходит самый разный, так что есть и «линейные» блюда. А чтобы не путаться, весь заказ идет через сенс-метки.

– Вот тогда и заказывай на свой вкус, и мне тоже, – перегнулся через стол Михеев, отдавая девушке меню, которое ему вручили как старшему. Правила этикета, понимаете ли.

Кейко быстро пробежала пальчиками по страницам, явно была здесь не первый раз и, обратил внимание Михеев, сохраняла постоянство в привычках. «Хорошо это или плохо для их задания – непонятно, но в копилку отправим».

Стас вдумчиво полистал меню, оживил три метки и, вежливо поклонившись, вернул книжечку в сафьяновом переплете хозяйке «Лиса».

– И попить нам сразу дайте чего-нибудь, – попросил Михеев, – простая минералка вполне сойдет. Мне, пожалуйста, газированную.

Пока ждали заказ, молчали. Хозяйка сама принесла три бокала и две тонкие длинные бутылки: прозрачную – негазированную, и зеленоватую – с газом. Михеев налил Кейко и Стасу по полбокала негазированной – молодежь кивнула в ответ на вопросительный взгляд старшего. Аккуратно поставил невесомую бутылку рядом с круглым вырезом утилизатора посреди стола. Себе налил, как любил, полный стакан, выпил, наслаждаясь настоящими, щекочущими нёбо и нос пузыриками, прохладой чуть солоноватой, приятно освежающей воды. Налил второй и стал потягивать маленькими глотками, смешно морща большой, чуть загнутый, словно клюв, нос.

– Скажите, старший, почему вы решили включить в команду меня? – Стас беззвучно поставил бокал на стол и выпрямился.

Он вообще, как заметил Михеев, был весь какой-то очень спокойный, прямой и подтянутый. Пилот понял, кого напоминает земледел, и наконец сам до конца осознал, почему сразу же решил включить Светлова в команду. Какой-то миг он колебался, как ответить, – сказывалась въевшаяся в плоть и кровь привычка говорить только то, что нельзя не сказать и умалчивать об остальном. Но здесь другие правила игры, напомнил он себе, другой мир, тот, ради которого он и творил все то, что не давало теперь заснуть по ночам. Чтобы не тащить дрянь того мира, он и попросил вызвать эмпата, и человечество в лице Банева пошло ему навстречу. Кстати, интересно, хорошо ли спит сам Банев?

– Вы были со мной там, в моих воспоминаниях, в моем прошлом, Стас, – негромко сказал Михеев, – и хотя бы отчасти представляете, с чем мы можем столкнуться. С какими изменениями в поведении человека. Кроме того, вы отлично подготовлены и психически, и физически к самым разным нештатным ситуациям, включая агрессивное поведение человека.

Земледел коротко кивнул:

– Принято, старший.

Михеев изумился тому, как в коротком кивке Стаса проявилось то отношение к себе и окружающим, которое он подмечал в старом мире среди много и хорошо послуживших кадровых офицеров. Именно их напомнил Михееву земледел. Хотя, казалось бы, откуда у парня с такой мирной профессией…

– Давайте так же честно отвечу и вам, Кейко, – перевел Михеев взгляд на девушку. – Вы хорошо умеете контролировать свои чувства и тонко понимаете состояние других. Вы молоды и еще не известны за пределами своей профессиональной среды как мощный эмпат. Это хорошо. Поскольку, придя в каюту, вы снимете форму и дальше будете выступать в роли моей личной помощницы и организатора взаимодействия группы с другими ведомствами и отдельными людьми. Иными словами, если вас не спрашивают прямо, вы не говорите о своих способностях и не демонстрируете их.

Кейко поморщилась, но кивнула, соглашаясь. Михеев знал, что своей просьбой нарушает неписаный кодекс поведения эмпатов в обществе, согласно которому сильный эмпат доложен объявить о своих возможностях, чтобы не ставить присутствующих в неудобное положение.

– И все же, старший, почему именно мы? Не хорошо подготовленные люди Банева, не ребята из Глубокой очистки, которые постоянно имеют дело с самыми разными угрозами и обучены их ликвидировать, а мы?

Да, все же старые навыки вспоминаются быстро. И от этого мир делается еще ярче и острее, такое не воссоздаст и самый совершенный консенсус-реал. И ты испытываешь удовлетворение от того, что снова полностью жив…

Михеев привычно погасил волну раздражения и отвращения, решив отложить рефлексию на потом. А сработал он хорошо,