Феномен одиночества - Деймас Рэд

К вечеру, совершенно измотанный, я упал на кровать и провалился в тревожный сон. Какие-то люди заходили в комнату, но не осталось в памяти, о чём они говорили и что делали. Симбионты совсем не помогали организму быстрее восстановиться, но это и к лучшему: нельзя вызывать даже малейших подозрений.

Солнечный луч нагрел щёку до сильного румянца и наконец разбудил. Ресницы слиплись так, что пришлось раздирать их пальцами. В горле пересохло, и начался сильный кашель, как только я попытался сглотнуть. Судя по теням, был полдень, но никто до сих пор не пытался прервать мой отдых. Что-то изменилось в комнате… Окно. Распахнутые настежь створки, и лёгкий ветер, проходящий беспрепятственно там, где вчера была мелкая решётка.

В дверь постучали, что тоже было необычно.

– Входите! – неуверенно произнёс я.

Появился Махдиф с широкой улыбкой и сразу же заговорил о деле:

– Я прочитал начало твоей работы. Это прекрасно! Не знаю до сих пор кто ты, но враг Даймода никогда бы не смог написать что-то подобное. Наш мир получит шанс преобразиться бескровно!

– Император думает так же? – спросил я.

Махдиф многозначительно промолчал, внезапно нахмурившись. Вопрос ему явно не понравился.

– Я решил, что Императору стоит показывать только готовое "Писание".

– Ваши слова придали мне сил, господин Махдиф.

– Работай по графику, мне не хочется, чтобы ты умер от истощения. Я считал тебя шпионом, но в тебе нет машин, как в других, которых мы казнили…

Советник внезапно напрягся и приложил руку к уху, по привычке к старой версии коммуникатора. Он выслушал доклад, и было видно, что требуется ответ, но при мне не прозвучало ни слова. Судя по каменному лицу, случилось что-то серьёзное, и я догадывался, что именно. Рэйчел должна была к этому времени начать свою часть операции.

3.16 Выход к людям

За отведённое время я успел даже больше, чем рассчитывал. Текст "Писания" получился внутренне непротиворечивым, легко читаемым и запоминающимся – прекрасный образчик идей тоталитарной военной диктатуры олигархов с незаметно вплетёнными туда крупицами прогрессивного знания – маленькими зёрнами истины, которые ускорят разложение Империи и подведут её к трансформации. В последний, десятый день Махдиф принёс мне свёрток.

– Погляди! Наши редакторы даже не нашли, что исправить.

Я бережно развернул тряпицу и увидел древнюю, пыльную книгу, обтянутую кожей с ломающимися страницами. Мелкий рукописный текст ровными строчками покрывал бумагу.

– Что теперь будет? – спросил я.

– Император дарует тебе жизнь… Признаюсь первоначально все исполнители должны были замолчать ради Великого Блага Империи.

– План поменялся?

– Ты слишком хорошо выполнил свой долг, но можешь послужить ещё. Завтра объявят, что именно ты нашёл эту книгу, прочёл и принёс нашему правителю. Я под свою ответственность просил Залмана об этом. Мы так и не нашли никого подходящего, кто бы владел Голосом.

– Голосом? – переспросил я.

– Умением убеждать. Есть запись твоего поединка на арене.

Махдиф присел на краешек подоконника и подставил лицо под ветерок, залетавший в комнату. Советник был доволен собой.

– Это большая честь и не меньшая ответственность, – торжественно произнёс я.

– Близиться великий поход… Император не хочет откладывать и собирается расширить границы Даймода…

– Но? Есть какое-то "но"?

Махдиф поморщился, словно от боли, облизнул губы и набрал воздуха, чтобы начать говорить:

– Прямо здесь, в самом сердце Империи не всё так гладко. Всегда находятся недовольные рабочие, завистливые чиновники, кто-то просто теряет контроль над собой и пытается откусить больше, чем сможет проглотить. Слишком сложно управлять таким большим государством… Нельзя уследить за всем, – Махдиф грустно смотрел на свои руки, словно прикидывал сколько "государства" смог бы удержать в них, – Ты в своей книге утверждаешь, что единая цель может позволить всем нам стать монолитным организмом… Ответь, как может рабочий на фабрике искренне любить Императора, если не может позволить себе даже есть досыта?

– Сколько производится еды? Разве её не хватит, чтобы накормить всех? Я был фермером, – Махдиф при этих словах усмехнулся и покачал головой, а я словно не заметив, продолжил, – И знаю, что еды достаточно. Мы создаём в избытке не только пищу для тела, но и всё. Абсолютно всё. Императору остаётся только позволить всем на равных брать с общего стола. Не равное количество! А на равных правах! И тогда нищий и голодный лентяй будет сам виноват, что плохо работает, не хочет учиться и презирает "Писание". Тогда мятежник-бандит никогда не сможет стать народным героем.

– Кто ты? – Махдиф в очередной раз задал этот вопрос.

– Сегодня вы сказали, что я буду работать пророком.

Советник встал и направился к выходу, показывая, что разговор окончен. Мне хотелось остановить его и рассказать больше, но он был не готов принять мою настоящую сторону. У самого выхода Махдиф обернулся и бросил:

– Группа террористов сегодня ночью захватила конвой с провизией для столицы. Они перебили всех военных и скрылись. Во главе этих бандитов была женщина, как говорят выжившие гражданские, – глубоко посаженные карие глаза пристально изучали мою реакцию, но нашли только скорбь о погибших, – Завтра будь готов предстать перед народом.

Советник прикрыл за собой дверь, но замки не щёлкнули. Теперь не было нужды держать дорогого пленника взаперти, хотя я точно знал, что самостоятельно выходить в город ещё слишком опасно. Очень хотелось влезть в сеть и поискать упоминания о Рэйчел, но Махдиф чётко дал понять, что подозревает меня в связи с внезапно появившейся предводительницей разбойников, значит придётся ждать развития событий и отыгрывать свою роль.

Вахит, принёсший ужин, оказался особенно молчаливым в тот вечер: оставил поднос с едой, забрал посуду, оставшуюся после обеда и сразу же ушёл. Пожалуй, мне стоило побыть наедине со своими мыслями, чтобы подготовиться к первому выходу на публику.

Книга "Писаний" осталась лежать на столе. Скорее всего теперь этот фолиант будет сопровождать меня повсеместно. Я приподнял том в руке и почувствовал приличную тяжесть, словно те, кто создавал артефакт хотели этим подчеркнуть серьёзность и важность вложенных туда мыслей.

Местное солнце коснулось горизонта. Усталости не чувствовалось вовсе, и стало понятно, что заснуть вряд ли удастся. Что ж бессонница усилит во внешнем виде безумие, а значит и силу внушения. Я взял одеяло и забрался на подоконник с ногами, чтобы смотреть на сад и краешек дворца. Завтра я стану проводником воли бога и голосом императора. Завертятся шестерёнки войны и миллионы людей превратятся в пищу для прожорливого монстра. Всё заполнят фанатики и реки крови, но неокрепший колосс развалится быстрее, чем успеет дотянутся до Союза,