Великая Река: Долгое лето - Токацин

Кесса вздрогнула и растерянно улыбнулась.

- Я прошу исцеления для Эррингора, - уверенно сказала она, вылавливая зверька на дне кармана. – У него отняли облик. Пусть он станет таким, каким его создали боги!

Эррингор, ухваченный за шкирку, замер на ладони Кессы и даже хвостом не махал. Элмад наклонил голову, глядя на существо одним глазом. Потом глухо зарычал.

- Нет, Чёрная Речница, - сказал он, смежив веки. – Я не оставлю тебя без награды – но этого ты не получишь никогда. Ты спасла мою жизнь, и ради твоего спасения я оставлю это создание таким, какое оно сейчас. К сожалению, не навечно.

- Н-но… - смотреть на громадного дракона было жутко, выдержать его взгляд – почти невозможно, и всё-таки Речница шагнула вперёд. – Владыка Элмад, мы…

- Этот год отмечен странными встречами, - сам себе сказал дракон, укладывая голову на лапы. – Кто ещё меня навестит, пока не кончится лето… Иди с миром, Кесса Кегина. Ты – истинная Чёрная Речница, и ты заслужила награду. Возьми её и оставь меня.

Сумка за плечами Кессы зазвенела и слегка потянула Речницу назад. Что-то брякнуло в кармане. Кесса отпустила Эррингора – он проворно забрался в сумку, только хвост мелькнул – и вынула из кармана тяжёлый пёстрый камешек с дыркой. Многоцветная яшма холодила ладонь и пульсировала, как живое сердце.

Глава 32. Защитники Мекьо

- Чушь! – Эррингор сердито вильнул хвостом и отвернулся. – Гевахелги – злые, коварные твари. Надо было убить его! Теперь он у своих, и они отомстят нам.

- За что?! – в недоумении пожала плечами Речница. – Странные мысли у тебя, Эррингор. Мы помогли мирным существам и спасли невиновного от мучений и казни. Нам нечего опасаться!

- Фарррах… знорка, глупая знорка, - надулся зверёк и перебрался подальше от Кессы – на тюки с припасами, привязанные к панцирю ящера-анкехьо. Речница покачала головой и уселась поудобнее на куске мелнока, расстеленном на жёсткой броне. Ехать на спине ящера было удобно, куда лучше, чем идти пешком по раскалённой дороге, и всё же от жары и плавной качки Кессу всё время тянуло в сон. Она протёрла глаза и взглянула направо – слева в желтоватом мареве таяли паутинниковые поля, изрезанные неглубокими канавками, а за полями золотилось песчаное море, и смотреть туда совсем не хотелось.

Справа, в тени раскидистых Тикоринов, громко скрипели водоподъёмники, рассохшиеся от жары. Кесса пригляделась и увидела, как мутная влага струится по дну канавок. Она высыхала прямо на глазах, будто её выплеснули на раскалённую сковороду.

- Свирепый небесный огонь… - прошептала Речница и поёжилась. Белое небо дышало жаром, жар струился и от камней мощёной дороги. Никого не было на ней – малочисленные жители прятались под Тикоринами. Кто-то из них украдкой выбрался из-под дерева и поспешил к подъёмникам – анкехьо, которые приводили их в движение, тоже изнемогали от жары, и люди решили увести их с солнцепёка. Речница поднялась во весь рост – говорили, что справа, под обрывом, течёт полноводная Река Симту, и Кесса очень хотела её увидеть. Она увидела лишь розовое пламя – строй цветущих Олеандров на берегу.

«Хорошо, если Гоэл за ночь добрался до Вайдена… или нашёл, где спрятаться! Врагу не пожелаешь путешествовать под таким солнцем,» - Речница вздохнула и поправила белое покрывало, ремешком закреплённое на голове. Такие покрывала носили тут все – полуденное солнце могло и череп прожечь…

- Сто-ой! – донеслось из «головы» каравана, и следом раздался треск и перестук палок по панцирям анкехьо. Ящеры дружно фыркнули и остановились, переминаясь с лапы на лапу и покачивая хвостами. Кесса, не желая быть расплющенной парой бронированных хвостов, отодвинулась на край и привстала, держась за шипы и вытянув шею. Впереди случилось что-то, достойное внимания.

- Ничего. Едем, - буркнул, покосившись на Речницу, синдалиец-погонщик, восседающий на загривке ящера. Анкехьо вылез на обочину.

Ящеры цепочкой брели вдоль дороги, а Кесса смотрела на широкую и глубокую борозду, протянувшуюся через южное поле. Мостовая просела и вздыбилась углами плит, и два десятка жителей с лопатами, ящером и повозкой сейчас пытались её выровнять. А на краю поля в окружении четырёх воинов свернулся в клубок огромный огнистый червь, разрубленный на несколько частей.

- Смотри, Эррингор! И здесь они! – охнула Речница.

Взрытая дорога осталась позади. Караван подошёл к раскидистому Тикорину, и ящеры медленно вползали под его сень и укладывались в ряд. Настало время привала, и Кесса спрыгнула на землю и развязала узел с припасами. По такой жаре есть ей не хотелось, но Эррингор, как всегда, был голоден…

Из-под дерева видны были серо-жёлтые паутинниковые поля. Вся трава уже полегла, по спутанным волнам бродили жители и топтали стебли. Двое вытаскивали из зарослей большую сеть, и Кесса подошла поближе – что можно ловить сетью в поле?!

В неводе, вымазанном чем-то липким, трепыхались микрины, маленькие летающие рыбы, один здоровенный паук – и что-то желтовато-красное, с двумя парами тонких усов и кольчатым жёстким телом. Жители, увидев странную добычу, бросили сеть, один побежал к дороге и подобрал большой булыжник, другой крикнул людям под деревом, чтобы они бросили ему палку. Двое караванщиков подошли к сети, вынесли её на дорогу, и Кесса смотрела в недоумении, как люди вчетвером бьют и топчут непонятное существо, пока от него не остаётся только шкурка.

Торговцы вернулись под дерево. Один из них держал шкурку за усы, подняв над головой. Все, оставив свои дела, потянулись к нему, и по лагерю прошёл опасливый шёпот.

- Да’анчи, - кивнул своим мыслям погонщик-синдалиец. – Почти готовый червяк. Только им сейчас не срок! Что их разобрало?!

- Злое солнце, - суеверным шёпотом ответил ему другой погонщик, хел с ярко-красным пучком волос на макушке. – Зген гневается. Злой свет рождает чудищ.

Синдалиец шевельнул бровями, но промолчал, только провёл пальцем по знаку, вышитому на халате. Кесса не могла разобрать, что это – не то сдвинутые вместе чаши, не то растение, не то «усы» мачты, возносящейся над сарматской станцией. Речница слышала что-то о