Тень Миротворца - Андрей Респов

М. Булгаков.

Извозчика удалось поймать лишь через час. Всё это время мне пришлось шлёпать пешком, лишь примерно полагаясь на то, что улица ведёт к центру города.

Но с восходом народ стал вылезать из домов по своим разным делам. Открывались лавочки, появился и гужевой транспорт. В основном крестьянские телеги с различным добром. На меня, с моей ношей никто, впрочем, особого внимания не обращал. Шляпы я, начиная исполнять заветы Казимежа, выбросил в ближайшую канаву. А сюртуки? Что сюртуки? Чёрная ткань в дороге так изгваздалась и запылилась, что приличных людей в нас можно было определить лишь пусть и по грязным, но довольно добротным сапогам и условно-белым рубашкам.

У первого же небольшого рынка был обнаружен столь долгожданный извозчик, мирно посапывающий на облучке. Я аккуратно садил снова заснувшего Алоиса на сиденье коляски, устроив его поудобнее и осторожно постучал по плечу возницы.

Тот всхрапнул и, даже не повернувшись, спросил:

— Гдзе пановье хцо исчь?

— Площадь Варецкого, знаешь, братец? — переспросил я. На что извозчик, мгновенно переобувшись, ответил по-русски:

— Так то ж самый центр города, пан! Далековато-то будет.

— А ты не сомневайся, земляк, не обижу. Ты нас с братом отвези в гостиницу поприличней, чтобы поближе Площади Варецкого была. Только чтоб потише, болеет сродственник мой.

Тут, конечно, извозчик обернулся и смерил нас оценивающим взглядом, шумно втянул носом воздух: разило от Алоиса знатно. Эдакая смесь запахов неделю немытого тела, перегара и навоза. Убей меня бог, не помню, когда и где он успел в него вляпаться. Я же как орлица над орлёнком…

На лице возницы проявилась недоверчивая ухмылка. Я был готов к подобному и перед носом извозчика появился серебряный рубль, который я держал двумя пальцами.

— Не сомневайся, любезный, цену объяви. Погуляли мы с братом этой ночью. Пора и честь знать.

Рубль испарился из моих пальцев, будто его и не было.

— Известное дело, пан. Чего ж не отвезти хороших людей. И готель подходящий знаю. Швейцарским прозывается, с полупансионом и даже ватерклозетами в номерах.

— Дер ванне! — хрипло пробормотал сквозь сон Алоис.

— То пан стучно мувит, и с ваннами!

— Уговорил, любезный. Сколько?

— Ещё рубликом облагодетельствуете — и в лучшем виде домчу.

— Будет тебе рубль, любезный. Главное, чтобы Площади Варецкого была поблизости.

— Так там два квартала всего.

— Трогай!

Нужно сказать, что путешествовать в коляске по утренней Варшаве было ещё одним нежданным удовольствием. Подняв для надёжности кожаный верх и придерживая локтем Алоиса, я с наслаждением впитывал атмосферу этого города.

С продвижением к центру Варшава всё больше напоминала прифронтовой город. Военных на улицах было как бы не больше, чем жителей. Пару раз мелькнули на перекрёстках автомобили, а в одном месте на перекрёстке мелькнула колонна броневиков. И весна ощущалась здесь совсем не так, как в полях у Перемышля. Несмотря на военное время, наряды девушек и цветные ленты в шляпках дам приятно радовали глаз. Огромные афиши и каскады колонн варшавского Большого Театра, напоминающие египетскую пирамиду, будоражили воображение.

Я поймал себя на мысли, что почти и не видел мирной жизни этой реальности: всё куда-то спешил, бежал, стараясь дойти до цели. Безусловно, важной и святой для меня. Я покосился на спящего Алоиса. Четыре дня немец в запое, а выглядит, как огурец. Вон и щёчки розовые, даже щетина на щеках и верхней губе Демиурга, и та выглядит по-детски.

Портье отеля Швейцарский глядел на меня, как фельдфебель на вошь на носу у рекрута. И я, наконец, нашёл объяснение подобному отношению ко мне окружающих в последние дни. В вестибюле гостиницы висело огромное ростовое зеркало, в котором я мельком увидел своё отражение. Или испытания, выпавшие за последнюю неделю на мою долю, оказались довольно существенными, или организм носителя начал сдавать позиции, сжигая себя для поддержки сверхспособностей, не столь важно. В зеркале отразился не двадцатитрёхлетний небритый парень в поношенном чёрном сюртуке, а мужчина, которому навскидку можно было дать и сорок, и все пятьдесят лет. С набрякшими веками и красными белками глаз, со взглядом жёстким и колючим, словно проволочное заграждение.

Просто Казимеж с его сестрой и извозчик были людьми простыми, бесхитростными. А молодой человек у стойки судя по накрахмаленной сорочке и бархатному жилету, с пола есть не станет. У меня уже не было сил на спектакль и уговоры очередного чистоплюя. Поэтому я, вежливо поздоровавшись, положил на стойку казначейский билет в сто рублей и произнёс. Последняя вяземская «катька», оставленная на чёрный день. Чего уж копить. Похоже, этому телу остались считаные дни. Блажен будь, Миротворец…

— Я хочу снять люкс на трое суток. И возьмите чаевые за возможные неудобства. Да, в номер пришлите обед. И обязательно горячее, — я наклонился над стойкой, — не стоит напоминать мне о сухом законе. Я буду отдельно благодарен за бутылку коньяка. Шустовского…

Всегда мечтал попробовать и сравнить, так ли хорош, как пишут.

Удивительно, как быстро изменились лицо и поза портье при виде суммы. Вот только что он глядел на какого-то бродягу, а вот я ощущаю себя, как минимум, купцом первой гильдии.

— Ваш номер четвёртый, на втором этаже, пан…э-э-э.

— Герш. Мендель Герш, к вашим услугам.

— Ну конечно, пан Герш. Горничную прислать? Платье почистить и сапоги. К коньяку рекомендую виноград.

— Отлично. И платье можно. А как быстро?

— За час управится. Эльжбета у нас мастерица.

— Отлично, а который теперь час?

— Без четверти девять, пан Герш.

— Хорошо, будьте любезны, пришлите коридорного в половине одиннадцатого, у меня важная встреча.

— Всенепременно, пан Герш.

Я вернулся к терпеливо ожидающему извозчику, расплатился и, перехватив Алоиса левой рукой за талию, перекинул его правую руку себе через шею. Немец полуоткрыл веки, сердечно улыбнулся, пробормотав:

— Прозит!

— И тебе не хворать!

Портье за стойкой отсутствовал, поэтому мне удалось избежать ненужных вопросов. Да и кому какое дело, с кем и в каком виде я снимаю номер? Уплочено, и баста!

А номер для маленькой гостиницы был вполне, вполне. Господи, а когда я отвернул бронзовый вентиль крана и оттуда полилась горячая вода, то чуть в исподнем не кинулся в ванну. Настоящее блаженство!

Но для начала дело. Горничная, явившаяся спустя пять минут после нашего заселения, дежурно улыбалась и даже не удивилась, заметив храпящего на кровати прямо в одежде Алоиса. На мой вопрос местонахождении Площади Варецкого Эльжбета, девушка подвела меня к окну