Призыватель нулевого ранга. Том 7 - Дмитрий Валерьевич Дубов

мы просто не знаем. Как на тех же Островах. Двадцать лет, почти двадцать лет без связи, без контактов снаружи. Но ничего, жили же, не процветали, конечно, но всё-таки… Может, и тут так.

Но в этот момент мы достигли подножия храма. Асакура отправила своего питомца в кольцо, и мы вошли внутрь здания.

Я вообще не представлял, как должны выглядеть монастыри или храмы.

«Ну, монастыри хотя бы понятны, — думал я. — Это как общежитие для служителей. А храмы? Для чего они? Непонятно. Возможно, там должны быть лики каких-то божеств, начертанные мудрости на стенах».

Я этого не знал.

Но этот храм не походил ни на что, что в моём представлении могло бы считаться храмом. Это был огромный зал с обломанными углами и какой-то совершенно непонятной архитектурой. Один большой единый зал с закоулками, свисающими с потолка золотыми сосульками.

Главное было в том, что весь этот храм, до краёв, был наполнен призраками.

— Эй, уважаемый! — сказал Рик одному из них. — Уважаемый!

Но призрак его полностью проигнорировал, проплыв мимо.

— Да постойте же вы! — Рик схватил следующего призрака за призрачную руку. Тот отшатнулся, попытался вырваться, но не смог. Захлопал глазами и уставился на Рика.

— Что здесь происходит? — спросил его Рик.

Призрак не смог ничего ответить. Замотал головой, и из его призрачных глаз полились призрачные слёзы.

Следующий пойманный нами призрак сказал ровно одно слово — которое нельзя произносить, потому что оно нецензурное. Повторяя его, он умчался дальше, словно двухлетний ребёнок, узнавший новое слово.

Меня это, честно говоря, озадачило. Совсем не так я представлял себе обитель, где содержатся нужные мне тайные знания.

Затем мы поймали ещё несколько призраков, но все они были, мягко говоря, глупыми. Не понимали вообще ничего. Практически не разговаривали. Наш максимум, которого мы достигли: один из призраков нам сказал: «Демоны».

— Я сейчас засмущаюсь и покраснею, — ответил на это Йонир, полыхнув жаром.

Я, конечно, хохотнул над его шуткой, но в остальном дело обстояло грустно.

— Ну что, где твой человек, который разговаривает с призраками? — поинтересовался я.

— Дык, вон он, — указал Рик на далёкую фигуру.

Я пригляделся и увидел в этой фигуре никого иного, как самого Рика. Вот примерно в таком же виде и в таком же состоянии я его и нашёл.

— А у вас запрещено разнообразие поз, в которых можно умирать? — спросил я.

А дело было в том, что высохший труп сидел ровно в той же позе лотоса, в которой я нашёл и тело Рика.

— Да ты просто ничего не понимаешь, — оскорбился призрак. — Это очень удобная поза! В ней можно реально провести долгие часы и…

— … и сдохнуть, — добавил я.

— Чего ты такой злой-то? — проговорил призрак. — Поза лотоса очень удобна. Если ты не склонен к медитациям и самопознанию, то… — тут он вдруг заткнулся, вспомнив, собственно, с кем говорит.

— Ну что? — проговорил я. — Вызывай. Будем договариваться.

— А что, если его призрак такой же неадекватный, как все вокруг? — проговорила Асакура.

— А вот это, — ответил я, — мы сейчас и узнаем.

Рик пролетел сквозь засушенный труп, которому было не меньше ста лет после того, как он умер. Взвился вверх, видимо, вызывая дух сидевшего в позе лотоса человека. Точнее, мумию, облачённую в какие-то оранжевые тряпки.

Выцветшие тряпки, давно сгнившие.

— Вы тут кого вызвать пытаетесь? — внезапно прогремел бас на весь храм. — Вы кто такие? Я вас вообще не звал.

В воздухе, прямо перед Риком, появилась чудовищная морда, разглядывающая его.

Затем она повернулась к нам.

— Вы слишком слабые, — проговорила это морда и исчезла.

А следом появился смерч. Как будто водоворот, который начал засасывать Рика.

— Что происходит⁈ — воскликнул тот.

— Тебя вызывают на бой, — ответил я. — Сразись и победи.

* * *

Роман вышел из больницы практически сразу, как только смог. У него на душе почему-то скребли кошки. Да, вроде бы император победил и всё такое, и всюду по этому поводу проходили праздненства и гуляния.

Вот только оператор ни разу, ни разу с тех пор, как всё закончилось, не позвонил ему. А ведь раньше, без мнения своего секретаря, он не принимал вообще ни одного решения.

Даже когда Роман был в отпуске или вот как сейчас на больничной койке (что случалось крайне редко, но случалось), император никаких важных решений без Романа не принимал.

Сейчас сложилось такое ощущение, будто секретаря просто нет. Да, он определил его на лечение, в лучшую клинику, всё такое, но никаких звонков, никакого общения.

Поэтому, как только Роман смог ходить, он сказал, что выписывается.

— Вам надо ещё как минимум неделю пробыть в больнице, — убеждал его врач.

— Нет, — ответил ему Роман. — Боюсь, что моя неделя в больнице слишком дорого обойдётся империи.

Но его опасениям не суждено было сбыться. Когда он пришёл во дворец, император улыбнулся ему и обнял — чего раньше никогда не было. Максимум, что позволял себе Михаил Николаевич, — это пожать руку Роману и выписать ему квартальную премию.

Но вот, чтобы обнимать… Именно эти объятия зародили в сердце Романа дополнительные сомнения. Он начал приглядываться к императору. Ему всё время казалось, что что-то не так, что-то странное происходит.

— Ваше величество, — проговорил Роман, входя к нему в очередной раз, — вы хорошо себя чувствуете?

— Да, да, спасибо, Роман, — ответил ему Михаил Николаевич. — Отлично себя чувствую. А вы как?

И тут секретарь понял: император говорит как-то не так. Он иначе строит предложения, иначе выражается. У него совсем не те эмоции, которые должны были быть в этом случае.

«Он, — задумался Роман, — ведёт себя так, как будто его подменили». И как только Роман это заметил, мысль эта больше не покидала его сознание.

«Подменили», — думал он. — «Подменили».

И самым ярким тому примером было то, что император ополчился на Макса Грушина. Макса Грушина, который закрыл для империи целых три портала из четырёх, причём последний чуть ли не ценой своей жизни. Макс Грушин, который очертя голову бросался в любые авантюры, лишь бы прикрыть императора.

«Хм, может ли быть Макс предателем?» — задумался в какой-то момент Роман.

Ну конечно, может. Вот только предательство Макса виделось гораздо менее реальным,