Следуя за цветными дымами - Олим Октябринович Бабаев

— Каким, например?

— Чипирование, — сказал он, делая паузу для эффекта. — Они внедряют технологии, которые делают человека зависимым от компьютерных программ. Люди оказались не в состоянии платить огромные суммы за работу так называемых продвинутых органов.

— Продвинутых органов? — уточнил я, чувствуя, как тревога нарастает.

— Да, — подтвердил Маркус. — И это ещё не всё. Продвигая нетрадиционные отношения, они снизили рождаемость и сократили численность населения.

— И что теперь?

— Результат налицо, — заключил он. — Планета уже находится под их контролем.

Я молчал, пытаясь осмыслить всё, что сказал хранитель. Воздух в комнате стал тяжелее, а слова Маркуса — зловещими.

— И что мы можем с этим сделать? — наконец спросил я.

— Пока что — только наблюдать, — ответил он. — Но будь готов, Марсель. Всё только начинается.

— Неужели так происходит по всему миру? — спросил я, чувствуя, как тревога нарастает. — А как же страны «глобального юга»? Они тоже под властью аннунаков?

Маркус усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:

— А чем они могли ответить развитой инопланетной расе?

— Но они же независимы, разве нет?

— Формально вся планета является колонией, — объяснил он. — Но страны, где нет сангиния, аннунакам неинтересны. Их не очень волнует, что эти народы пытаются вести свою «независимую» политику.

— То есть их просто игнорируют?

— В каком-то смысле да, — кивнул Маркус. — Им позволено иметь подобие экономики с собственной валютой, своё правительство и даже небольшую армию. Но, поверь, с голодным желудком и пустым бензобаком не так уж и чувствуешь себя свободным.

Я задумался, а затем спросил:

— Это значит, Маркус, у нас с тобой общие враги?

Хранитель лишь хитро улыбнулся.

— По крайней мере, один враг у нас точно общий, — ответил он. — Это великий архимаг Сариус. За попытку рассказать на Совете о деяниях аннунаков он чуть не убил меня. Секунда отделила меня от смерти. Так что, Марсель, пока мы оба официально мертвы.

— Допустим, я поверил, — сказал я, делая глоток коньяка. — Что один очень необычный человек, который называет себя хранителем, каким-то образом перенёс меня в другое измерение. Сейчас он угощает меня коньяком и рассказывает небылицы. Но ради всех фантастов мира, скажи мне, что это за странные цветные дымы, в которых я сегодня проснулся в капсуле? Прошу, посвяти меня в суть эксперимента!

Маркус рассмеялся. Смеялся он долго, от души, даже покраснел. Пытаясь справиться с приступом смеха, он спросил:

— Скажи, за что мне достался такой любознательный и увлечённый фантастикой ученик?

Он изобразил в воздухе воображаемый дисплей с зубцами странной энцефалограммы.

— Так-так! Сканирование головного мозга показывает, что жажда знаний у пациента зашкаливает. Нет, тут даже написано крупным шрифтом: «Хочу всё знать!» Нужна лоботомия. Шутка. Ха-ха. Ладно, пора бы поспать. Что-то мы с тобой засиделись.

— Ну а если серьёзно? — настаивал я.

— Если серьёзно, — улыбнулся он, — ты сам всё скоро узнаешь. Кстати, дружище, как ты относишься к сказкам?

Хороший коньяк творил свои чудеса. Пережитое мной потеряло былую остроту, а новые знания о мироздании больше не шокировали. Я относился к происходящему как к интригующему приключению, а мозгу требовался отдых. Сон. Крепкий. Целительный. Спокойный.

Спать мне снова пришлось в капсуле, но в этот раз без дымов. Сколько я его ни просил, Маркус не стал объяснять их роль, просто сказал, что для меня они очень полезны.

Глава 5. Перо пери

Подножие западного отрога Туркестанского и Зарафшанского хребтов, Земля, вселенная неизвестна, предположительно 1015 год до н.э.

Я проснулся от шума водопада. Сквозь его монотонный гул пробивался весёлый смех — звонкий, как колокольчики в утреннем воздухе. Открыв глаза, я увидел, что лежу на большом плоском валуне у горной речки. Её ледяные воды с хрустальным звоном разбивались о камни, переливаясь в предрассветных сумерках серебром. Несмотря на неровную поверхность камня, я почти не чувствовал дискомфорта. Над головой раскинуло свой бархатный шатёр предутреннее небо, всё ещё усыпанное мириадами звёзд. На востоке, за острыми зубцами скал, уже пробивалось едва заметное сияние, предвещая начало нового дня. Лёгкое покрывало утреннего тумана стелилось над отполированными водой камнями. Запах. Он показался мне знакомым. Из детства. Густой и пьянящий, он словно вытянул из глубин памяти детские воспоминания. В воздухе витал пьянящий аромат горных трав, смешанный с прохладой ночи. Запах родом из детства щекотал мне ноздри и заставлял сердце, влюблённое в горы, биться чаще.

Горное утро наступает внезапно — так же стремительно, как и сгущается здесь ночь. Ещё мгновение назад солнце лишь робко золотило зубцы вершин — и вот уже весь мир купается в янтарном свете. Я лежал, затаив дыхание, боясь спугнуть это мгновение. Давно... Так давно я не видел настоящего рассвета. Тот, кто встречал утро в Фанах или на Домбае, поймёт — есть что-то необъяснимо прекрасное в этом мгновении, когда природа, лениво потягиваясь, сбрасывает с себя ночные покрывала.

Я сел, чувствуя, как левая нога слегка затекла. Разминая её, осмотрелся: прямо надо мной нависала скала, а в паре десятков метров слева серебрился небольшой водопад. Осторожно ступая по мокрым камням, я двинулся в сторону, откуда доносился смех.

У самой воды росла кривая горная сосна — идеальный наблюдательный пункт. За её стволом я замер, затаив дыхание.

И тут я увидел их.

На противоположном берегу, прямо под водопадом, три обнажённые девицы расчёсывали длинные волосы. Их смех эхом разносился по долине, пока они, пользуясь последними минутами темноты, готовились к новому дню. При виде такой картины любой мужчина потерял бы голову, но я… Я смотрел не на их совершенные формы, а на то, что было у них за спинами.

Крылья... Живые, настоящие... Я не верил своим глазам. Когда одна из прелестниц повернулась и внезапно расправила их, у меня перехватило дыхание. Боже правый! Они были совершенно реальны — я чувствовал тепло кожи, видел, как перья шевелятся от каждого движения. Так вот какие сказки имел в виду Маркус! Старый плут...

Вчера — фиолетовый дождь в Тауреде, затем цветные дымы, а теперь — вуаля! — передо мной настоящие