Три комнаты под березой - Ирина Игоревна Седова

фасона. Он стоял возле березы спиной к Стасу и словно выполнял какой-то странный ритуал, заключавшийся в полной неподвижности и молчании. На шаги Стаса он даже не оглянулся, и приблизившись, Стас понял почему — человек этот был неживым.

Стас не сразу об этом догадался лишь потому, что мертвецам полагалось бы лежать, а не стоять, но обойдя странную инсталляцию, он понял причину устойчивости тела: фигура была закреплена в таком положении посредством поясного ремня, застегнутого на металлическую пряжку. И второй точкой привязки служили руки, обхватывавшие ствол — пальцы этих рук были соединены «в замок».

Тело настолько плотно прилегало к березовому стволу, что Стас не сразу постиг вторую странность: и курточка, и рубашка стоящего мужчины были расстегнуты. Лишь когда дунул ветер, и пола рубашки отогнулась, он осознал: ниже пояса фигура также была обнажена, и статуя прилегала к стволу голым торсом — полностью голым, и даже голова мужчины была приставлена и повернута так, словно губы его целовали березовый ствол.

Изваяние было таким натуральным, что можно было поразиться мастерству резчика. Правда, мужчина этот с данного ракурса не казался полнокровным, живым, он был скорее похож на высохшую мумию. Зрелище было жутким, и если бы Стас не был уверен, что видит перед собой раскрашенное дерево, облаченное в натуральную людскую одежду, он бы, пожалуй, испугался.

«Ну и шутники здесь в селе проживают! — подумал он восхищенно. — Поставили как предостережение: мол, ни шагу дальше, а то с вами будет то же самое…».

Чтобы сбить впечатление, он протянул руку к лицу статуи и ему послушался в шуме листвы легкий вздох, заставивший его вздрогнуть. Да и пальцы его ощутили вовсе не дерево, а нечто непонятное — такого материла Стас еще никогда не видел. Глаза статуи, кстати, были закрыты… Тут снова пронесся шквал ветра, сорвал с головы у нее шляпу — и со все возрастающим ужасом Стас осознал, что волосы на голове у мужчины не приклеенные. Это была не статуя — это и в самом деле был мертвец!

Ноги у Стаса стали ватными, он отпрянул и едва не свалился мешком на траву. Со стороны пенька ему послышался смешок — и со все возрастающей скоростью Стас ломанулся прочь из рощи, вниз, вниз, к дороге и к людям. Куда несла его нелегкая, он не разбирал, как и в тот день, когда его покусали осы. Он мало чего осознавал, и очнулся только когда увидел деревню.

При виде человеческого жилья Стас почувствовал, наконец, что уже почти задыхается, сердце у него колотилось, а ноги подгибались. Он понял, кем был этот мужчина, пристегнутый к березе, он вспомнил, что рассказывала Олеся, зайдя к ним домой после ночи на Ивана Купалу. Несомненно, это был несчастный Макар, потерявший рассудок при виде колдовского танца русалок.

«Может, и Олеся такая же, как они, — осознал он вдруг, сопоставив все, что видел и слышал в ту ночь. — не случайно ее все ведьмой считают. Может, ритуал какой прошла, может, посредник им был нужен между людьми и ими… Если бы мои родители не поклялись сохранить рощу от поруба, я бы тоже остался там покоиться, с той лишь разницей, что не столбом стоял, а валялся бы на земле среди папоротника… Нет, спасаться тебе, парень, надо от этого наваждения. Чего там требует народный обычай?…»

Воротился домой он уже совершенно спокойным, и с ходу заявил родителям, что согласен пойти под венец с любой девушкой, которую они выберут ему в жены. Об увиденном он рассказал только тете Клаве, уверенный, что та его поймет.

— А нам и выбирать не надо, — сказала мать. — Лидия, дочь отцовского компаньона, давно по тебе не ровно дышит. Рановато, конечно же, вам о свадьбе думать, институты бы надо закончить, специальность приобрести и на ноги встать, но раз такое дело, то я справку достану, будто у вас с ней прибавление семьи ожидается.

— Да, — кивнула тетя Клава, — помните что Леська-травница сказала? Что для закрепления лечения надо ему в церкви обвенчаться и в ЗАГСе кольцами с невестой обменяться.

— И все остальное, — торопливо добавил Стас. — Брак должен быть настоящим, это главное условие.

И тетя Клава согласно закивала, подтверждая: правильно, мол, парень мыслит.

— Духов не обманешь, — торжественно произнесла она. — Они все видят, и если что будет не по обещанному — накажут.

* * *

— В общем, так, — привел его в чувство голос Александры Марковны, — ни черта у нас, извиняюсь за грубость, не получается и не получится. Одна скептицизм разводит: ей материализм подавай, у другого крышу сносит потоком воспоминаний, а третий ничего не соображает, потому что похищенная — его подружка. Не годится так, голубчики. Придется нам обратиться к высшей инстанции. Пошли наружу!

Они вышли. Заперев за собой и черную дверь, и вход в офис, Александра Марковна приказала обоим молодым стоять и наблюдать, а Станиславу Львовичу подойти к березе и коснуться ладонью белого с крапинкой ствола. Поежившись, он подчинился.

— Теперь вторую руку, — последовала команда. — Не бойся, это не моя береза. Моя еще не выросла, и тебе не угрожает ровным счетом ничего. Ты должен думать о Кристине — только о ней одной. Я сейчас встану с другой стороны и буду призывать.

«Мать береза! — услышал он. — Помоги! У этого человека пропала дочь, мы хотим знать, нет ли ее среди мертвых».

Стас ощутил легкое покалывание в ладонях — контакт состоялся. Его снова подхватило и понесло — куда-то в темноту. Он почувствовал запах земли, сначала городской, затем свежей, меняющейся. Наконец все одномоментно прекратилось, словно оборвалось. Еще секунда, и Александра Марковна произнесла:

— Среди мертвых ее точно нет. А теперь давай поищем среди живых. Представь свою девочку такой, какой ты ее видел в последний раз… Мать береза, спроси у ветра в облаках, что может он нам подсказать, в какой стороне девушку искать. Далеко ли она? Весела она или грустна?

Снова покалывание в ладонях — и у Стаса закружилась голова. Пульс у него участился, и ноздри наполнились запахами цивилизации, трав и листвы, а уши щебетом птиц и самыми разнообразными звуками городского транспорта.

«Настройся! — услышал он, — вслушайся! Нет ли среди людских сердец биения дорого тебе сердца?… Между вами связь, и нет ничего этой связи прочнее…»

Миг — и Стас словно растворился в окружающем пространстве. Еще миг — и он действительно услышал слабый сердечный ритм. Это продолжалось недолго — всего ничего, а затем снова все куда-то исчезло, и он