Амарант - Сай Спаркл

всё словно начало слегка надавливать и вызывать волнение, словно парень сейчас выйдет на большую сцену с гитарой. Но гитары при себе он не имел, а вот дорога и впрямь начала подниматься куда-то вверх, на эту самую сцену, и вдалеке за лесами чёрное облако, висевшее в той стороне всю жизнь, – его было видно даже из деревни Эмра, – наконец показало своего творца, когда из-за деревьев возникли корпуса, насыпи, трубы и стальные каскады. Сразу же справа мелькнул знак «Череповец», а за ним в небо взмыла ещё одна красно-белая труба, но уже не в десятке километров, а прямо за соседним холмом, и шёл из неё не дым, а белый и относительно безопасный пар. После перед глазами замелькали сельские дома, но только на время, до отворотки, а уже после началось постепенное появление города. Вот уже первые многоэтажки и мебельный магазин «Аксон» замаячили в поле зрения, и это была не самая впечатляющая картина, а вот дальше, за поворотом на Октябрьский проспект, простирающийся до знаменитого одноимённого моста, у Эмра перехватило дыхание. Ему повезло ехать на переднем сидении и лицезреть перед собой картину длинного, уходящего вперёд до дальнего горизонта, проспекта, оканчивающегося красной башней моста, а вдоль дороги шла аллея из бесконечных панельных домов, угнетающих своим однообразием и поражающих количеством. В это время года город навевал лишь тоску и тяжесть, но не для путешественника, что не видел в своей жизни ничего кроме деревни и этого самого города, но давно и в других обстоятельствах. Он буквально на пару мгновений отвлёкся от главной причины поездки, окунувшись в новый неизведанный пейзаж и почувствовав мимолётную искринку счастья, появившейся на долю секунды и показавшей парню то, что тот на самом деле хочет от своей жизни. Огромный мир отворил ворота перед Эмрантом, – а точнее он сам еле открыл дверь старой советской авторазвалюхи, сразу ступив в лужу и вдохнув чёрный выхлоп из-под отъезжающего автобуса. Здравствуй, дивный новый мир.

И вот спустя полчаса он уже переходил дорогу, являющую собой последний рубеж перед Октябрьским мостом. Столько картинок, фотографий, скорых проездов на автомобиле – по-разному видел парень этот мост, но сейчас был самый удивительный опыт, когда Эмр переходил его пешком. Под ногами почти сто метров до волнующейся реки Шексны; по левую руку торопятся и месят слякоть автомобили и прочая техника; по правую – просторы городских доков и трёх районов, разделённых двумя реками. Первое впечатление от города, в котором он так давно не был и которого толком не видел, формировалось у Эмра крайне положительное, ведь своей кошачьей частью он отметал всю серость и пакость, фильтруя и оставляя только то, что хочет видеть он сам.

Индустриальный район, находящийся следом за мостом, сразу поздоровался с Эмрантом своим впечатляющим Дворцом Культуры Металлургов. Большое, жёлтое, с чёткими угловатыми формами сооружение радовало глаз своей архитектурой, представляющей из себя что-то большее, чем кирпичная или бетонная коробка с ячейками. Далее шли магазины, дворы, парки, дворы, школы, сады, дворы, колледжи, и конечно же дворы – всё это время парень опрашивал жителей города, натыкаясь на самые разные ответы и плутая из стороны в сторону, но всё-таки выходя на нужную тропу. Дворы из хрущёвок и локальных рощиц немного смущали Эмра – при всём количестве окон, машин и снующих туда-сюда прохожих, они казались пустыми и безжизненными, словно всё это лишь имитация жизнедеятельности, а на самом деле убери отсюда людей на годик-другой, и от города не останется ничего, кроме леса с панельными истуканами – памятниками советскому и построссийскому рационализму.

– Откуда ты вообще все эти слова знаешь? – всплеснул руками Эмр, встав посреди очередного двора и своим возгласом обратив на себя внимание плавающих по огромной грязной луже на самодельном деревянном плоту детишек. Тут же парень посильнее натянул капюшон и быстрее зашагал прочь из поля зрения маленьких мореплавателей.

Много было мыслей, много. Дальняя дорога всегда была для человека поводом хорошенько порассуждать о жизни, а в ситуации Эмра было очень много над чем подумать. Одно худо – всё это множество валилось на парня со всех сторон, и распутывать эти узлы ему было совсем не приятно и не интересно. Благо, они все сами пропали, когда под кофтой что-то заурчало. И нет, кот не передал мальчику способность мурлыкать, но вот желудок был прежним и настаивал на своём пополнении. Который час Эмрант бродил по городу, энергия тратилась на ходьбу, стресс, решимость, даже мысли, а завтракать по утру парень даже не подумал – не до того было.

Шаг за шагом, шаг за шагом, перекрёсток, торговый центр, какое-то здание с флагом и марширующими вокруг него солдатами, – Эмр не знал ничего, кроме пары самых знаменитых достопримечательностей города, – а следом и железнодорожный мост, под которым парень перешёл границу так называемой «Фанеры», где сразу запахло чем-то очень ужасным, словно мёртвой скотиной с фермы, однако это, к удивлению, оказалась древесина с фанеро-мебельного комбината. В этом районе не было вообще ни одного ориентира, чтобы без карты понять, где находится Эмр, и не заблудиться во дворах-дворах-дворах. Но наконец-то улица Моченко́ва встретила парня своим тихим автомобильным трафиком, и Эмр дрожащими руками достал бумажку, которую уже не чувствовал застывающими пальцами. Дойдя до нужного дома по наводке ещё одного жителя, путешественник посчитал подъезды, ведь табличек на их дверях с номерами не было, и стал звонить в домофон.

Первый выдал ошибку, отчего Эмр обошёл ещё пару дверей, пока попытка позвонить не прошла успешно и в домофоне ответили:

– Кто?

– Здравствуйте, мне нужно к… – парень проверил бумажку, – Семёнову Алекс…

– Что? Н… С… у… Вы с… – шипел и надрывался домофон.

– Впустите, я к Семёновым! – гаркнул Эмр.

– Да ё… о… Ть…

Домофон ещё немного похрустел, после чего выдал долгожданную зудящую мелодию, и Эмрант прошёл в узкий подъезд с лифтом, который решил лишний раз не тревожить, даже при общей усталости. На втором этаже сумрак рассекал луч жёлтого света из приоткрытой двери, и парень направился к ней.

– Кто вы? – скрипучим голосом прозудела женщина в халате с мокрыми волосами и чёрными подтёками вокруг глаз.

– Я пришёл к Семёновым, у меня важные новости…

– Во-первых, младой человек, Семёновы живут на Наседкина 19, я здесь у них квартиру снимаю, а во-вторых, – тётка хмуро оглядела парня, – я знаю Наташкиного Сашку, так он хрен кого домой пустит, ему ваши пылесосы с домашними телевидениями не нужны, и мне не нужны, поэтому кыш отсюда!

Погревшись у батареи в подъезде, а затем выйдя на улицу, Эмр остановился на месте и зафиксировал угрюмый взгляд на металлической скамье с обшарпанной краской. Улица Наседкина, по словам тётки, находилась на соседней улице от той, на которую его автостопом доставил водитель…

«И почему всё так происходит? К чему это происходит? Что нужно судьбе от меня, если она так издевается? А может всё это не судьба, а случайность? Да к… м…» – мысли встали в тупик, Эмрант вскрикнул и пнул лежащий на асфальте камешек, пулей устремившийся прямиком в чью-то машину, что ответила визгом сигнализации.

«Ну как так? Вот абсолютно всё, ну за что же…» – летали мысли в голове улепётывающего по знакомой дороге Эмра. Убежав к ЖД-мосту, он остановился и начал жадно хватать ртом воздух через воротник капюшона, чтобы не наглотаться холодного и не схватить ангину плюсом ко всем проблемам. Через пять минут самоистязаний парень смирился, прокрутил в голове примерную дорогу обратно и пошёл.

К тому моменту, когда горе-путешественник миновал самый большой район и добрался до главной городской достопримечательности, на часах, что он увидел на одной из светодиодных реклам, было уже 16:42. Он уже чувствовал, что его приключение клонится к финишу, при том концовка у этой истории крайне плачевная. Желудок жгло, мышцы пульсировали, ноги болели и стопы были словно каменные. Огня в глазах не появлялось давным-давно, пусть это и хорошо в городе, полном людей, но всё же этот самый индикатор показывал слабость Эмранта не только наружную, но и внутреннюю. Отказавшись от авантюриста в голове и смирившись с тем, что он единое целое, без всяких лишних безобразников, на которых можно свалить свои ошибки, он одновременно отказался и от самовнушения, что давало