Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

* * *

К концу лета все европейские страны де-факто провели частичную мобилизацию и увеличили численность своих армий в два-три раза. На границе с Германией сосредоточилось три с половиной миллиона «красноштанников» (французская армия стала последней в Европе, сохранившей яркую униформу с синими кителями и красными штанами – генералы лелеяли этот архаизм, считая его национальной традицией) и чисто символическое подразделение англичан. По другую сторону в полной боевой готовности стояли без малого четыре миллиона кайзеровских солдат и офицеров, а также два русских экспедиционных корпуса под командованием генералов Ренненкампфа и Самсонова. Обстановка была настолько взрывоопасной, что для глобальной катастрофы было достаточно малейшей искры. И в том, что эта искра неизбежно возникнет, не сомневался никто.

На Западном фронте – бес перемен

Второго сентября 1915 года в здании германского посольства в Париже прогремел мощный взрыв, и его грохот стал провозвестником Великой войны. Эхом откликнулась чудовищная какофония канонады десятков тысяч орудий, взрывов миллионов снарядов и бомб, воя сирен, предсмертных криков и победных маршей… Финита ля прелюдия.

Террористический акт унёс жизни посла Германского рейха графа Вильгельма фон Мирбаха и трёх сотрудников немецкого посольства. Берлин поспешил обвинить французские спецслужбы, якобы устранивших Мирбаха за его очень жёсткую позицию в дипломатических спорах последних месяцев. Тем более что один из исполнителей теракта был сразу опознан: им оказался некто Жак Блюм, работавший на французские спецслужбы. Впрочем, обстоятельства преступления были весьма туманными. Убийство Мирбаха очень смахивало на провокацию, а мсье Блюма подозревали в том, что он являлся не то двойным, не то тройным агентом. Во всяком случае, Франция в произошедшем теракте не была заинтересована, а вот для Германии, искавшей повод объявить Парижу войну, он оказался весьма кстати.

Так или иначе, но уже 3 сентября кайзер Вильгельм II предъявил президенту Французской республики Раймону Пуанкаре ультиматум – крайне резкий по тону и содержащий заведомо невыполнимые требования. Перед тем, как зачитать текст ультиматума перед членами правительства, Пуанкаре с глубоким вздохом произнёс:

– Это война, господа!..

– Да, да, да! – окликнулось эхо в безмолвных стенах зала заседаний…

Объявление войны Франции канцлер Бетман-Гольвег озвучил 9 сентября. И уже через шесть часов заговорили пушки, а русские войска совместно с немецким кавалерийским корпусом генерала Рихтгофена пересекли германо-бельгийскую границу.

Главнокомандующий французской армией генерал Жоффр в своём выступлении перед войсками возложил на немцев и их союзников «полную ответственность за открытие враждебных действий». Когда об этом сказали Вильгельму, тот захохотал:

– Хорошо, так и быть: я снимаю ответственность с Жоффра и беру её на себя!

* * *

Боевые действия против Франции начались в полном соответствии с секретным планом Шлиффена. Этот стратегический план военного командования Германии предусматривал внезапное вторжение в Бельгию и Люксембург, чтобы обойти хорошо укреплённые пограничные районы и выйти в тыл французской армии. Далее следовало полуокружение противника и захват Парижа с северо-западного направления. Разработчик сей стратегической операции, почивший в бозе начальник генштаба Альфред фон Шлиффен, с чисто немецкой педантичностью расписал все действия правого фланга фронта вплоть до последнего батальона. Предполагалось, что через 39 дней после начала боевых действий будет взят Париж, а через 42 дня Франция подпишет капитуляцию. Итогом блицкрига должно было стать полное господство Тройственного Союза в континентальной Европе, поскольку Италию можно не принимать в расчёт…

Застигнутая врасплох бельгийская армия пыталась оказать сопротивление, но в течение трёх суток была буквально сметена со своих позиций лавиной атакующих русско-германских войск. Один за другим пали Льеж, Брюссель и Намюр. 13 сентября у шахтёрского города Шарлеруа союзники впервые столкнулись с французами, тоже вступившими на территорию Бельгии. Но двухдневное сражение, развернувшееся в долине рек Самбра и Маас, завершилось почти полным разгромом французской 5-й армии. Причём решающую роль в победе союзников сыграл лихой манёвр 15-го кавалерийского корпуса генерала Самсонова, сумевшего переправиться на левый берег Мааса и выйти в тыл неприятельских войск. Отступление французов напоминало бегство.

На помощь своему главному союзнику по Антанте поспешила Англия. Соединённое Королевство Великобритании и Ирландии, оно же «империя, над которой никогда не заходит солнце», объявило войну странам Тройственного Союза 10 сентября, и уже через пять дней в Дюнкерке, Кале и Гавре началась высадка английских войск. За неделю с островов Туманного Альбиона на материк было переправлено 11 пехотных ди-

визий с вооружением, продовольствием и фуражом. Конечно, 11 дивизий не могли принципиально изменить общий расклад сил, однако в критической ситуации они оказались как нельзя кстати. Не говоря уже о моральном эффекте: в Париже и Лондоне с пафосом декларировали «сердечное» единство – мол, две великие мировые державы, два исторических соперника отныне вместе и с оружием в руках противостоят зарвавшемуся агрессору.

Правда, в правительственных кругах Франции, гораздо более осведомлённых, насчёт союзной помощи особых иллюзий не питали. Да, за последние три года Британия увеличила численность своей сухопутной армии вдвое, однако до Франции, а уж тем более до Германии и России ей было ещё очень далеко. «Владычица морей» в первую очередь тратила деньги на флот. Армия финансировалась по остаточному принципу, что, в общем-то, неудивительно: именно флот гарантировал невозможность вторжения неприятеля на Британские острова. При этом каждый дредноут обходился казне империи в сумму не менее двух миллионов фунтов, а на эти деньги можно было вооружить и содержать в течение года армейский корпус численностью в 18 тысяч человек. Нетрудно подсчитать, что судостроительные программы Ройял Нэйви за последнее десятилетие «съели» двухмиллионную армию…

Генеральное сражение состоялось в конце сентября на реке Марне, к востоку от Парижа. К тому времени русско-германские войска – 1-я армия под командованием генерала фон Клюка, 2-я армия под командованием фон Бюлова, кавалерийские корпуса генералов Самсонова, Ренненкампфа и Рихтгофена – практически полностью захватили Бельгию, восточную Пикардию и северную Шампань. От линии фронта до французской столицы оставалось чуть более ста километров; французское правительство уже эвакуировалось в Бордо, чем спровоцировало панику среди парижан… Против наступавшей миллионной армии англо-французское командование выдвинуло полтора миллиона штыков и сабель, однако численное превосходство нивелировалось крайне низким боевым духом войск Антанты. Отступавшие французы пребывали в унынии, невольно проводя аналогию с печальной для них кампанией 1870 года, а англичане и разноцветные рекруты из колоний не горели желанием отдать свои жизни за чужую страну и её сомнительные идеалы. В общем, к концу сентября складывались все условия для успешного завершения плана Шлиффена. Но тут произошло то, чему есть довольно точное определение: головокружение от успехов.

Когда