"Фантастика 2025-147". Компиляция. Книги 1-25 - Юлия Шахрай

от посторонних глаз. Там, под приглушённым светом ночных факелов, он принимал стойку, вспоминая каждый элемент, каждую позицию, и медленно… Очень медленно… Воспроизводил те самые движения, что увидел во время их тренировок.

Он не ускорялся. Его целью было не повторить, а именно впитать технику до уровня автоматизма. Он пробовал чувствовать, как энергия течёт через точки в теле, как она циркулирует между меридианами, и где стоит ограничение, вызванное его маскировками и теми печатями, что скрывали влияние кости. Всё это он учитывал, встраивая в практику гибкость и контроль.

Некоторые техники, казалось, были несовместимы с его изменённым телом. Но именно тогда он начинал адаптировать их, перерабатывать под себя – не меняя видимой формы, но меняя суть. Он мог уменьшить расход энергии, перенести акцент с физической мощи на духовную устойчивость, комбинировать приёмы так, как не делал бы ни один из учеников. Всё это копилось в нём, медленно выстраивая внутреннюю школу, которая была только его.

Да. Существовала реальная опасность быть замеченным. Ведь он сам прекрасно знал о том, что за ним могут следить. Особенно после того, как его имя всё чаще стали упоминать в разговорах между слугами и даже послушниками. Кто-то относился к нему как к чужаку, кто-то – с недоверием, кто-то – с явной завистью. А кто-то, наоборот, пытался понять, почему Соль Хва и старейшина Йонг Мин проявляют к обычному слуге такой интерес. Поэтому Андрей всегда ограничивал силу. Он выполнял движения с тяжестью тела обычного человека, не давая им ни малейшего намёка на силу опытного культиватора. Даже когда тренировался с укором в мышцах и жжением в меридианах, он никогда не выпускал свет магии наружу.

Но внутри, в самой сердцевине его существования, энергия уже бурлила. Кость в теле отзывалась, когда он достигал точки идеального сосредоточения, будто что-то древнее внутри наблюдало за его ростом. Артефакты в браслете-хранилище начинали тихо резонировать, ощущая пробуждение. И он всё больше убеждался. Вскоре ему придётся показать себя. И когда это произойдёт – он должен быть готов объяснить, почему простой немой слуга владеет магией так, как не владеет даже одарённый послушник.

И именно тогда он решил. Что всё, что он делает, всего лишь "случайность", "природная чувствительность", неуправляемый "талант к восприятию духовных потоков", якобы вызванный теми самыми алхимическими травами, с которыми он имеет дело. Он даже начал тренироваться именно в том стиле, который напоминал старые боевые стойки простых телохранителей алхимиков, и которые можно было списать на копирование того, что он увидел у учеников на тренировочных площадках.

Ведь только так он мог остаться тем, кем должен был быть – тенью, человеком вне подозрений, который, если и будет раскрываться, то только как "вдохновляющий случай" – немой, но восприимчивый слуга, чудом обладающий способностями. И пока не придёт день, когда ему придётся биться по-настоящему, он будет запоминать, копировать, настраивать, шаг за шагом, ночь за ночью… Ведь каждая его тренировка – это инвестиция в выживание.

Ночь, как и всегда в этом скрытом уголке алхимической лаборатории, была безмолвной, пропитанной слабым ароматом высушенных трав, дымом от ритуальных масел и тяжёлой тишиной магической обители. Мягкий свет луны пробивался сквозь узкое окно под крышей, рисуя серебряные узоры на каменном полу. Внутри этого пространства, утопленного в темноте и тайне, Андрей двигался медленно, будто пробуя на себе чужое тело. Он нарочно делал стойки чуть шире, чем нужно, слишком резко переносил вес, словно терял равновесие, и едва заметно сбивался с ритма дыхания.

Он всё также старательно изображал человека, которому сложно, и который, увидев чужие упражнения, пытается воспроизвести их по памяти. Это должно было выглядеть как наивная, но искренняя попытка повторения – без понимания, без навыка, без таланта. Простая имитация. Он уже научился просчитывать углы обзора, избегать лишних вспышек духовной энергии, гасить любое свечение, которое могло бы выдать его. Но в тот вечер что-то изменилось.

Он замер в очередной стойке, когда почувствовал легкое дрожание воздуха – тонкое, едва уловимое, но для него, чья чувствительность после слияния с костью лишь обострилась, абсолютно ясное. Кто-то за ним наблюдал. И не просто какой-то неведомый кто-то. Знакомая аура, холодная, безмятежная, как гладь озера перед рассветом. Распознав её, он не обернулся. Не подал ни малейшего знака, что понял её присутствие. Но изменил темп – сделал выпад, затем остановился и неловко потер подбородок, будто не знал, что делать дальше. Затем – неловкий поворот в сторону, слишком медленный переход в стойку, при котором правая нога явно встала неправильно.

В это время за тонкой полупрозрачной шторой, скрывающей один из проходов, стояла молча Соль Хва. В лунном свете черты её лица казались почти призрачными, но её взгляд был сосредоточен и внимателен. Она наблюдала за Андреем не как женщина, заинтересованная в мужчине, а как мастер, что изучает странного, но потенциально ценного ученика. И когда он сделал особенно корявый поворот с изломом в спине и задержкой дыхания, она еле заметно морщилась. Тонкие брови сдвинулись, уголок губ дрогнул в лёгком осуждении, и он понял – его неумелость она сочла убедительной.

“Хорошо. – Подумал он, всё ещё не оборачиваясь. – Значит, с маской пока всё в порядке.”

Он сделал ещё несколько движений, ещё неуклюжих, но уже чуть более "уверенных", будто его персонаж начал чему-то учиться. Затем "устало" сел на корточки, потёр плечо и склонился над простым куском ткани, на котором был разложен пучок измельчённой сухой травы. Всё выглядело обыденно. Немой слуга, что в одиночестве тренируется, чтобы стать хоть чуть-чуть полезнее своим хозяевам.

Соль Хва, между тем, продолжала наблюдать, но её взгляд был уже иным. Не только изучающим – в нём появилось нечто вроде тоски. Или сомнения. Возможно, она думала, как много потеряно в этом юноше, если он действительно немой. А может – задавалась вопросом, почему в нём так странно сочетаются отстранённость и скрытая сила. Ведь даже в его "неловкости" был собранный центр, будто он всё делает не столько плохо, сколько… Специально иначе.

Через несколько мгновений её фигура исчезла, растворившись в темноте коридора. Андрей остался один. Он ещё долго сидел в полутени, не шевелясь. Потом выдохнул – медленно, почти беззвучно. Он знал. Что самое время, когда его перестанут недооценивать, уже близко. И теперь, убедив даже Соль Хва в своей "простоте", он может двигаться дальше. Уже без риска спугнуть тех, кто всё ещё считает его немощным слугой. Но он также знал и то, что в следующий раз она придёт, вполне возможно, уже не как наблюдатель.