Негасимое пламя - Наталья Романова

– Ой, было бы за что, – Марина смутилась, отвела взгляд. Подумав, закрыла холодильник. Стало совсем темно. – Я и сама-то не думала… Случайно вышло…

– Есть за что, – с нажимом возразил Верховский. Говорить было одновременно легко и очень трудно. – Вы мне жизнь спасли.

От того, что хуже смерти. Он ведь почти сдался.

– Так и вы мне спасли, – тихо сказала Марина, глядя в сторону. – Тогда, в лесу… Я бы так и сидела… Не очень-то я умею – против упырей…

Вот ведь вспомнила! Хотя она права, это он зачем-то забыл. Не Витькин же дядюшка его тогда выхаживал. Он, дурак, не умел ещё достойно принять чужую заботу. А теперь всё уже, поздно…

– Я вам должен больше, – Верховский сдержанно усмехнулся. – Два против одного. Так что, если могу быть полезен…

– Ну что вы… Я рада, что вы уцелели, – выпалила Марина. – Это же ужас… Вспоминать не хочу.

– Не вспоминайте.

Она неловко дёрнула головой – должно быть, соглашалась. Верховский осторожно забрал контейнеры из её слегка дрожащих рук и не глядя отставил на стол. Надо же, как сильно впечатлил её тот злосчастный случай… А его, наверное, уже ничто не способно удивить.

– Саша, вы… Нас там ждут…

– Пусть ждут.

Идиот. Какой был, такой остался. Надо было ещё там, в избушке у Щукина… Не на гудящей холодильниками управской кухне, с пьяных глаз, под приглушённый гомон голосов коллег, доносящийся сквозь неплотно прикрытую дверь. Теперь уже вовсе не надо… Или нет… Или да… Незримый маятник так и метался, отсчитывая секунды бездействия. Собрать в охапку бутылки и снедь и уйти в столовую. Обнять женщину, точно так же застывшую в нерешительности. Чужую. Почти родную. Коллеги немедленно разнесут сплетню, им обоим придётся несладко… Лучше не надо… Как-нибудь потом, не за пару минут до нового года, не у всех на виду… Потом, на трезвую голову, точно не хватит храбрости…

Под потолком взвыла сигнализация.

Оглушённый монотонным электрическим визгом, Верховский тяжело оперся о холодную поверхность стола. Опомнившись, метнулся к двери в столовую, не без труда лавируя между рядами громоздкой кухонной утвари. Что стряслось? Система сбойнула или с защитными контурами правда что-то не так? Кафельный пол норовил пошатнуться под ногами; не надо было расслабляться и повышать градус, да что уж теперь… Добравшись до двери, Верховский рывком распахнул её, отшатнулся, ошеломлённый тугой волной звука. Щукин уже бежал к выходу из столовой, надзорщик бестолково вылезал из-за стола, остальные осовело вертели головами, уже не пытаясь прикрывать уши.

– Что за леший? – проорал Верховский, силясь перекричать вой сирены. Ему никто не ответил.

И так ясно, что делать: Витьку нагонять – они же, в конце концов, на дежурстве. Туман в голове стремительно развеивался, но координация движений всё ещё подводила. Мир вокруг норовил в любой момент коварно взбрыкнуть и опрокинуться. Проигнорировав замершие лифты, Витька через две ступеньки припустил вниз по лестнице; Верховский бросился следом, для надёжности хватаясь за перила. Наверху, на площадке четвёртого этажа, громко хлопнула дверь. Спустя несколько мгновений безопасников нагнал взмыленный надзорщик; на лице у него было написано осознание случившейся катастрофы. За ним, приотстав на половину пролёта, бежали лаборант и Марина. Верховский запоздало сообразил, что сработали сигнальные цепи вивария: если бы дело было в пожаре или в прорыве стационарных контуров, орало бы по-другому. У научников там, разумеется, какой-нибудь важнейший эксперимент, который надо непременно спасти. Как бы им объяснить, что жизни людей несопоставимо дороже самой редкой нечисти?

Едва спустившись в подвал, надзорщик в ужасе схватился за голову и разинул рот. Вой сирены заглушал его голос, но не нужно быть гением, чтобы догадаться, что примерно срывалось с его языка. За запертыми двойными дверьми из бронестекла, ведущими в коридоры вивария, творилось светопреставление. Беспомощно моргали сигнальные лампы, гулко выл сквозняк, искрила под потолком повреждённая проводка. Дальше устроенной у входа наблюдательной станции горело только аварийное освещение. В сумраке, едва рассеянном зелёным светом, скользили неясные силуэты – леший пойми, чьи именно. Витька поймал наздорщика за шкирку, слегка встряхнул, заставляя прийти в себя, и жестами показал: «без паники», «соблюдать технику безопасности», «убрать посторонних», «кто там?». Проштрафившийся дежурный встрепенулся и принялся сбивчиво отвечать дрожащими пальцами. «Пять… нет, шесть сухопутных», «четыре аморфных», «три особо опасных: два упыря и плакальщик». Ну отлично… Морщась от бьющей по ушам сигнализации, Верховский на пробу соорудил простенькое боевое заклятие. Вышло сносно, хотя голова всё ещё нещадно кружилась. Леший побери, а ведь Витька был ранен нежитью… Ему ни в коем случае нельзя лезть на рожон…

«Прикрой», «пойду первым», «стрелять по команде». Щукин хмуро кивнул и однозначно понятным жестом отодвинул от дверей рвущихся в бой научников. Ничего, переживут, надзор им новых подопытных наловит… Верховский схватился за отключённые от автоматики створки и, помогая себе магией, раздвинул их – ровно настолько, чтобы пролезть боком в изоляционную капсулу. Следом за ним протиснулся Витька и без видимых усилий задвинул за собой двери. Несколькими короткими жестами обсудили тактику – никаких импровизаций, регламенты давно подумали за них. Дождавшись от товарища сосредоточенного кивка, Верховский шагнул к выходу в коридор вивария.

Им почти сразу попалась лихоманка, по-идиотски застрявшая в вентиляционной решётке. Витька без труда подбил её прицельной огненной стрелой; нежить, слишком плотная, чтобы выпростаться из капкана, стремительно улетучилась вонючим дымом. Окрылённый успехом, Щукин довольно осклабился и показал: «разделимся». Верховский мрачно покачал головой. Среди аморфных тварей опасных нет, зато тут где-то бродят целых два упыря. Нечего Витьке шастать одному.

Надзорщик добрался-таки до рубильника сигнализации, потому что монотонный вой сменился голосом автоинформатора. Верховский неспешно двинулся вдоль запертых лабораторий. Действовал методично, как по учебнику: при помощи контактной магии выгонял из пазов штифты замка, слегка поддавал дверь носком тяжёлого