Фантастика 2025-61 - Дмитрий Александрович Емец

В переборку постучали. Вошёл Иван с постельными принадлежностями в вакуумных упаковках. Определив их на второй ярус, он снова исчез, чтобы вскоре появиться уже с матрацами и подушками. Глянув на состояние женщин, Иван молча принялся всё это распаковывать и раскладывать. Освободившиеся от гнёта упаковки матрацы, подобно тому чёрту из табакерки, резко, кратно увеличились в объёме, развернулись и расправились. То же самое случилось с подушками.

– Вы как? – участливо осведомился Иван.

Виктория преобразилась на глазах. Казалось, это какая-то магия, фокус: всего минуту назад она помирала, стонала и причитала, а теперь вдруг – раз! – и уже без зазрения совести строила молодому безопаснику глазки. Ей было что строить, по правде сказать. Неизвестно, какова Вика была до «прыжка», но после, несмотря ни на что, умудрялась выглядеть сносно.

– Всё в порядке, рыцарь! Если объявятся чудища, мы кинем клич, – пообещала Виктория.

– Спасибо! – бросила Рената вслед уходящему парню.

Симпатичный, подумала она. Росту бы побольше. А то низковат. И держится как-то, по-борцовски что ли…

Сделав над собой усилие, женщины перестелили принесённые принадлежности на уже обжитые лежаки.

И снова серость углепластика перед глазами… Тягучая, вязкая, как вся Ренатина жизнь…

Ординатор синхронизировал внутренние часы людей с временем планеты ещё несколько часов назад. За внешней переборкой темнела неизвестная, наверняка полная опасностей ночь, но никто не спал. В том числе и Виктория с Ренатой, казалось бы, имевшие теперь для этого всё необходимое и даже больше. То и дело откуда-то доносились приглушённые скрипы, бумканье. Арсенал, видимо, уже опечатали, а теперь принялись за «разгрузку» бытовки.

– А тебе хоть раз снились сны? – вдруг спросила Виктория и поспешила с разъяснениями: – Там, в капсуле. До пробуждения…

– Там сны не снятся…

– Как же – не снятся. Ещё как!

– Да? Тогда по тебе можно кандидатскую защищать…

– Это ещё почему?

Рената беззвучно зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Запроси у Ординатора. Там всё подробно.

– Мне снилось, что в капсуле я не одна… – не унималась Виктория. – Я слышала звуки, будто бы кто-то ладонью бил в толстое стекло…

Глаза Ренаты то и дело ускользали под веки – сон медленно одолевал. Она повернулась к Вике, посмотрела на неё. Внимательно так, желая понять – шутит или нет.

– Ты хорошо говоришь по-русски, знаешь? – мысли Ренаты уже напоминали полупрозрачных мотыльков, редко порхавших вокруг гаснущей лампы сознания. – Вот я, например, не знаю своего национального языка. Стыдно…

– А какой язык твой национальный?

– Татарский.

– Я читала книгу про Волжскую Булгарию… В школе ещё, в Граце. Нам предоставили выбор, я почему-то в виртотеке выбрала её. А ещё, я читала про…

Узнать про что ещё читала Виктория Ренате было не суждено. Последние мотыльки приникли прозрачными телами к мутному стеклу лампы, и она погасла.

***

Под ногами что-то хрустит. Не то крупный песок, не то мелкая галька.

Город. Дороги и площадь посередине – всюду песок-галька холодного, серого цвета. И дома вокруг серые, разве что окна с кованными намордниками решёток светятся разными тонами, фильтруя жизнь, пышущую изнутри, занавесками. Но там никто не ждёт её. Решётки для того и ввинчены в кровоточащий серой пылью бетон, чтобы она не могла даже постучать.

Вокруг бродят тени: серые, безликие. Такие же, как она, кому путь в цветную жизнь заказан. Они не видят её, порой даже проходят насквозь, оставляя внутри потрескивающий иней. От таких «встреч» холодно, и она уклоняется, чтобы однажды не замёрзнуть насмерть.

Песок хрустит. Тени идут. Жизнь струится из-под чужих штор.

Лимб.

Но вдруг её зовут. По имени. Хоть звука, кроме хруста песка, здесь и не существует. Она поворачивается и идёт, лавирует между источающими холод тенями. Идёт, не понимая куда. Смотря только под ноги. На песок. Серый, как и всё вокруг.

А когда останавливается, впереди стоит он: крупные черты лица раскрашены жизнью, неестественно синие глаза смотрят внутрь, в душу. На нём сержантский китель ВДВ – эти лычки и прилежно расправленную бело-голубую тельняшку из-под широкого отворота ей не забыть никогда.

От него веет теплом. Веет уютом и спокойствием. Мужской силой.

Десантник протягивает руку. Могучая ладонь раскрыта – приглашает. Она согласна, и от соприкосновения тело медленно наполняет тепло. Жизнь цветёт теперь и в ней!

Но вдруг ревёт сирена… Далёкая. Надрывная. И безнадёжно запоздалая.

Взрыв сметает все, точно ураган – жёлтые слабые листья с засыпающих на зиму деревьев. Десантник смотрит на неё и беззвучно кричит. Краски покидают глаза, затем выбеливают лицо и обесцвечивают китель. Они стекаются в ладонь, сжимающую её руку. Бегут, ускользают, словно спасаются – жаркие, пульсирующие…

И вдруг он падает, рассыпается на миллионы маленьких галек или же больших песчинок. Оставшееся в её руках тепло красок тянет книзу, прижимает неподъёмной ношей, тяготит.

Она не в силах удержать это тепло. Удержать его одна.

И роняет.

Удар об землю, россыпь песка. И ничего. И – серость…

Глава 6. Ночь

С отбоем свет белых спиралей по потолку ослаб, угловатые же гробины квантовых приёмников ничуть не изменили тональности и всё так же монотонно гудели. Минут десять как тут завершилась работа – лишнее демонтировали и убрали в пустующий склад.

Последним капсульный отсек покинул Истукан. Робер слышал прозвище Бурова и знал, что так его называть не стоит. От историй у дымной стойки бара “Под углом” иной раз дыбились волосы.

Напоследок Буров долго осматривал поверхности двух капсул. Иногда подходил к третьей, в которой вообще никто не пробуждался, и будто бы что-то сверял.

Роберт провёл большой ладонью по своему гладкому неровному черепу. Повернулся, насколько позволило скошенное зрение, в профиль, затем другой стороной. Небольшое зеркальце на телескопической ножке, обнаруженное им здесь же, в нише, беспристрастно отражало все изменения внешности.

А внешность для Роберта Павлова была очень важна. Но не пресловутое «красив-некрасив» тут было главным.

Главным было – саха. Больше смерти он страшился однажды вылезть из капсулы и не увидеть в зеркале по-особому смуглой кожи, больших монголоидных скул, раскосых глаз. Не обнаружить в зеркале якута.

Роберт остался доволен увиденным. Он отложил зеркало и взял из сейфа один из пистолетов. Проверил магазин, тот оказался полон, затем внимательно осмотрел флажок предохранителя, убедился, что он в нужном, безопасном, положении