Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

– Только вот куда мы уходим, каким он будет, новый мир, а?.. – услышала она отчетливый вопрос. Спрашивала древняя старуха, по голосу.

– Куда бы ни ушли, хуже уже не будет, – ответил другой голос, молодой и уверенный. – Главное, чтобы у нас появился шанс исправить ошибки предков.

И в голове Даны мелькнула дерзкая мысль, что сопротивление этой новой Вселенной в отличие от старой, вполне возможно, удастся сломить… Но еще более неожиданная мысль затмила эту. Лана вдруг поняла, чего ей хочется по-настоящему. Разыскать ЕГО. И она непременно НАЙДЕТ.

Того, кто, быть может единственный, любит ее. Того, кто любил в старой Вселенной, того, кто будет любить и в новой.

Ведь у настоящей Любви прошедшего времени не бывает, говорил ей он когда-то. И если это так, то она возвращается не в дряннейшую из дыр, а ДОМОЙ. Дом – это там, где тебя всегда ЖДУТ. И надеются тебя увидеть вновь, и верят, что ты вернешься. Потому что «преодолеть сопротивление Вселенной» – это вовсе не значит подчинить себе все человечество. Это значит отыскать единственного человека, который равнозначен для тебя всему человечеству.

Дана не знала, кого благодарить за внезапно предоставленный ШАНС. Но в этот миг она от всей души пожелала ОДОЛЕТЬ Вселенную. Ему или ей, не важно. Кому бы то ни было, кто предоставил шанс.

– Удар из первой категории, – произнес густой мужской голос.

– Из тех, которые проходят? – спросил женский, хрипловато-вибрирующий, исполненный сексуальной притягательности.

– Точно. В десяточку.

Внешность говорящих Юрий не зрил, конечно, ибо был слеп, но ему, представителю семьи Мясоед, исстари преданной верованию фэн-клана величайшего древнеземного гения Олега Дивова, и не надобны глаза были, дабы видеть. Сверхчувствительные способности в его роду исстари являлись скорее нормой, нежели исключением, хотя к мухомам Мясоеды себя категорически не причисляли.

Двое стояли неподалеку от Юрия, вплотную к выходной мембране девятнадцатой секции сочлененки андервэя; наверняка готовились выходить на следующей остановке. Мясоед, предпочитавший себя звать по старинке «экстрасенсом», настороженно прислушивался, но еще более напряженно ПРИГЛЯДЫВАЛСЯ. Биоэнергетика у парочки была странная… Не то слово! По-разному, несхожая меж собою, но эти двое явно обычными, простыми, нормальными людьми не были.

Он никогда не видел таких конфигураций волновых узоров и подозревал, что никогда больше и не увидит. Растерялся, конечно. Что неудивительно… Собственному восприятию поверил тем не менее; хотя не знал, КАК отнестись к воспринятому. У девушки имелся такой фантастический набор природных дистанционных каналов, что это, теоретически, позволяло ей без особых усилий напрямую повелевать любой, действительно ЛЮБОЙ искусственной системой, использующей известные современной науке энергоносители. Но у парня рисунок оказался еще интереснее! Юрий узрел такое немереное количество узлов сплетения, что сосчитать их даже не пытался. С таким потенциалом этот человек мог бы стать величайшим экстрасенсом всех времен и народов! Да с таким потенциалом можно силой мысли, а не конечностей, что хочешь с любым человеком вытворить…

«Эй ты, абориген! – услышал вдруг Мясоед. И отчетливо понял, что воспринял обращение отнюдь не ушами. – Знаешь, что любопытным отрывают, чтобы не любопытствовали?..»

«Н-н-н… нет…» – подумал Юрий, ощущая, что мгновенно наполнивший его панический ужас распирает глотку, и вот-вот рванет наружу диким воплем. Самое страшное, что его ЗРЕНИЕ мгновенно отсекли; ощущение было такое, словно его облили чем-то и жидкость застыла, покрыв непроницаемой пленкой. Впервые в жизни Мясоед по-настоящему ОСЛЕП!!!

«Таким любопытным, как ты, носы отрывали, чтобы не совали их куда не просят и впредь не любопытствовали. Но мне тебя жалко, ты и так… Или в этом вашем мире Голл Керр принято глаза выковыривать, чтобы усиливать пси-вос-приятие?..» «Он вообще забавный, этот мирок, – возник внутри другой голос, и Юрий был уверен, что – женский. – Полное впечатление, что не наш! Если бы статистика не утверждала, что здесь более девяноста процентов населения эрсеры, мы бы никогда сюда не завернули…»

«Точно. Эта планетка – сплошной дурдом на прогулке. Скорее бы космопорт…»

«Подплываем уж…»

«Бывай, абориген. Дружеский совет – глазенки имплан-тируй сегодня же, в крайнем случае завтра. Займи денег, укради, где хочешь возьми. Зрение тебе пригодится вскоре. Настанет час, и житуха будет суровая, непритязательная, тяжкая, как и положено в смутные переходные времена, и тебе понадобятся все чувства, какие у человека возможны…»

– Кто вы?! – закричал Юрий. Вслух, наверняка перепугав сидящих рядом. И абсолютная ТЕМНОТА, в которой он впервые в жизни оказался, вдруг расцветилась вспышками! Словно кто-то бросил ему в лицо горсть серебристых блесток, превратив сплошную биоэнергетическую непроглядность в звездное небо.

«Нос тебе тоже понадобится… – сказала девушка. – Так что лучше уж молчи…»

И он явственно ощутил, как губы мягко, но непреклонно прикрыла чья-то незримая ладонь. Пальцы почему-то пахли свежепролитой кровью. Или ему это показалось?..

И длинная гибкая «анаконда» пришвартовалась правым бортом, с чмоканьем приникнув устьями люков к причалу космопорта, и они выскочили и канули в соединительном туннеле, а сочлененка отстыковалась и скользнула в кипящую лаву Огненного океана, следуя своим маршрутом, и когда НАСТУПИЛО ВРЕМЯ ПЕРЕХОДА, Юрий вспомнил совет невероятного попутчика.

И горько пожалел, что не последовал ему своевременно.

Послезавтра – было уже поздно. Как оказалось.

– …Они стояли на сорок второй улице и дышали воздухом для избранных – его было так мало, что могло хватить одновременно лишь на несколько человек… Так говорил Фрэнсис Скотт Фитцджеральд. Когда-то я был его поклонником.

– Интересные ассоциации у тебя вызывает эта атмосферка. – Она огляделась по сторонам. Хмурые, озабоченные люди, сплошь эрсеры обоих полов, совсем не глядя вверх и почти не глядя по сторонам, сновали туда-сюда. – А знаешь, где это, сорок вторая улица?

– Родина.

– Точно. Это в Нью-Йорке. Некогда этот мегаполис был столицей Земли. Еще в докосмическую эпоху…

– Известная категория англичан вспоена столь насыщенным экстрактом антисоциальности, что все уродства Нью-Йорка по сравнению с этим кажутся нездоровьем ребенка, объевшегося мороженым… Так говорил Фрэнсис Скотт Фитцджеральд.

Похоже, он жил в столице и знал, что говорит. Но почему он так не любил этих англичан?

– НАШ человек. Вечно мы грыземся меж собой. Не изменились мы ни на йоту с докосмических времен. Причем чем ближе корни племен, тем лютее грызня, тем быстрее нарастает ком взаимных претензий! Афиняне и македоняне, римляне и неаполитанцы, американеры и британцы, хайлендеры и опять же англичане, великороссы и малороссы, франки и провансальцы, шведы и норвежцы, сербы и хорваты, хаза-рейцы и пуштуны, марсианеры и ганимедцы, тенги и транги, чибиане и катранцы…

– Стой, стой! Загрузила… Слушай, а они вообще-то были, эти времена? Мне иногда кажется,