Математик Боя. Жизнь сильнейшего - Blood_and_Tea

Мадары. Не Шаринган, но Риннеган. Юки утверждала, что эти глаза принадлежали самому Рикудо, и что глава клана Цубаки обладает одним таким. И если этот глаз клану Цубаки не принадлежит, тогда он — второй.

Во лбу мечника он был мертв, больше напоминая картинку, нежели настоящий глаз. Сенсома помнил глаза Мадары — они были подвижны и горели силой, но этот был совершенно пуст, будто принадлежал мертвому человеку. Впрочем, оно так и было, ибо Рикудо был мертв уже долгие века.

— Ты узнаешь его? — легко прочитал мысли Сенсомы Мусаси. — Тогда ты должен понимать, какую силу я сейчас имею. Пусть он недвижим, даже остаточное влияние этого глаза помогало моему отцу видеть чакру Рикудо в артефактах.

— Отцу? — не понял Сенсома.

— Он сдох после того, как ты его швырнул, — фыркнул Мусаси. — Император был моим кровным отцом, пускай я этого и не знал. Он породил меня уже тут, на Анкор Вантиане, и сразу понял, кто перед ним. И тогда он смог-таки приступить к плану по пришествию в мир Джашина. По моему второму рождению.

— Но почему именно вы, что в вас такого?

— Ты не догадываешься? — мечник выгнул бровь. — Старик знал все пророчества о Богах, так как его отцом был Маг. Похоже, моему дедуле это было неизвестно, раз ты сюда пришел. Пиздюк… Воин — это я.

Последний урок

Сенсома поджал губы, не опуская внимательного взгляда с бывшего учителя. Меч в левой руке был готов сорваться в немедленную атаку, а правая рука дрожала от нетерпения. Математик Боя был готов атаковать, но последняя фраза Мусаси заставила его медлить.

Духи, Глава и Крон в один голос твердили, что Сенсома — Воин — человек из преданий, богоборец, равный Крону и самому Рикудо. Но вот, перед ним стоит Джашин, бывший когда-то величайшим мечником в мире, и являющийся сыном Императора Страны Неба — создателя настоящего Бога. И этот Джашин заявляет, что Воин из преданий — он.

— «Ему нет смысла врать, равно как не было смысла врать Императору»— мрачно подумал Сенсома.

— И Император сказал, что Воином может быть лишь тот, кто полностью принадлежит этому миру, — столь же мрачно вторил ему Исобу. — Боюсь, твой бывший учитель не врет. Перед нами и правда тот самый Воин.

— Мой отец посвятил этому всю свою долгую жизнь, — по-звериному оскалился Мусаси, явно подслушавший их разговор. — Он хотел создать непобедимое существо. Истинного Бога. И он нашел способ. Могущество древнего Рикудо и его крови. Сила ненависти нашего мира — темная чакра. И неучтенный Хвостатый — Нулехвостый, оставленный даже Отшельником Шести Путей, как отброс.

— Нулехвостый?

— Он не является Биджу в полном смысле этого слова. Всего лишь частица демонической сущности самой Кагуи. Слабый и ненавидящий все вокруг. Но слабый лишь до тех пор, пока его ненависть одинока. И сейчас она, блять, совсем не одинока! Три компонента, пиздюк! Эти три компонента Императора сделали бы любого человека Джашином! И тогда он придумал четвертый. Самый важный. Джашином должен будет стать тот единственный, кто мог бы его победить. Воин! Теперь ты понимаешь, Сенсома? Я даю тебе шанс — уходи! Уходи и проживи последние дни этого мира в спокойствии. А когда я приду… все будет безболезненно.

Сенсома усмехнулся. По-настоящему. Весело.

Воин? Напротив? Ну и какая разница, кто он?! Какая разница, сколько в нем божественной силы?! Какая разница, насколько он демон?! Неважно даже, сколь много навыков было утеряно бывшим учителем! Главное — то, как он сражается. Сколько сил на него потребуется? Сколько Врат придется открыть, чтобы его пасть захлопнулась? Сколько он продержится против Математика Боя?!

Сенсома уже было хотел сказать все это с неизменной улыбкой, но тут случилось странное.

В звенящей тишине, опустившейся после пламенной речи Мусаси, этот звук был слышен очень отчетливо. Сухой и скрежещущий, на краткий миг он оборвал все мысли не только Сенсомы, но и Миямото. Ни один из них не ожидал этого.

Пустой Риннеган Рикудо шевельнулся. Глаз метнулся к потолку и тут же опустился.

Вниз.

На Сенсому.

— Как не повезло, — цыкнул Мусаси, сделав шаг по ступеньке вниз.

В следующий отрезок времени, который даже нельзя назвать мгновением, он ускорился столь сильно, что даже готовый к бою Сенсома не успел среагировать! Пол тронного зала взорвался крошевом по линии движения Мусаси! Воздух не просто свистел — он собрался в маленькое торнадо!

А Сенсома, до этого смотрящий только на Мусаси, ошарашенно обнаружил, что летит над землей, видя перед собой потолок…

Его тело рухнуло на изуродованный пол с грохотом, и только тогда пришла боль. Несмотря на всю скорость Миямото, Сенсома успел-таки войти во Врата, больше инстинктивно активировав их рывком до Шестых и уже в полете задействовав и Седьмые. Тем не менее, укрепление тела не спасло его от тяжелейших повреждений. Он задохнулся от того, как сильно пришлась атака по легким, его руки ослабели и отказывались слушаться. А ноги…

Он попытался было встать, но ноги подкосились, заставляя потерять равновесие, а уже в следующее мгновение откуда-то из-за спины пришла вторая атака.

Теперь, разогнанный Седьмыми Вратами, Сенсома почувствовал ее более полно. Это не был один единственный удар — Мусаси сделал по нему сразу шестьдесят шесть попаданий, метя во все жизненно-важные органы и отсушивая конечности. Сколь быстры были его удары, столь же и сильны они оказались.

Но теперь Сенсома знал о его скорости и силе, а потому успел закрыться. Не от всех и даже не от многих, но от самых важных. Мусаси совершил ошибку — хотел убить его одной атакой, а когда не получилось — повторил ее. И снова, когда Сенсома, укрывшись от части урона сзади, взлетел на воздух. Мусаси поймал его в полете, еще шестьюдесятью шестью ударами отправляя его к земле. И снова, когда тело Сенсомы уже почти коснулось земли.

На невозможной скорости и с чудовищной силой Миямото Мусаси просто-напросто уничтожал Сенсому, не давая ему ни шанса на ответное действие!

А Сенсома считал, подставляя под удары руки и ноги, укрепляемые Вратами Направления. Он полностью сосредоточился на защите, в то время как Исобу усиленно регенерировал все новые и новые повреждения своего Джинчурики. Сенсома считал, скалясь с каждой секундой все больше и больше, продавливаясь под градом атак. Бывший учитель использовал все те же шестьдесят шесть ударов