Фантастика 2025-21 - Blackmourne

дно залечь, да опять не устоял, такое выгодное дело подвернулось. Эх, молодость, молодость. Тебе бы или тихо сидеть, или хотя бы гонораром за подделку и юридическое сопровождение ограничиться. Год мог из этой дуры деньги тянуть, по судами апелляциям с ней ходить, и ничем бы особо не рисковал. Но ты ведь уже всерьёз на деньги Медянского нацелился? Это тебе пообещали?

– Да что вы такое говорите…– начал адвокат и поперхнулся.

– Умолкни, сопляк, и не вякай, пока я не разрешил, – холодно бросил Соломон Глебович. – Иначе гонор свой будешь показывать мальчикам Чили. Прямо отсюда отправишься в камеру, а дальше я весточку в Калининград подам. Даже руки об тебя пачкать не придётся, всё за меня сделают. Жоржика, который тебя с бабкой свёл, собаки живьём жрали. Хочешь повторить?

Адвокат побелел и быстро-быстро замотал головой.

– Умница, вижу, что не хочешь. Тогда слушай сказку дальше. Когда дело только начиналось, и вы с Жоржиком к бабке только подкатили, обратился к тебе один человечек. Или он всё бабке расскажет – или ты его слушаешь как родного отца, а он за это обещает помочь. Этот человечек даёт советы по юридической части, подделывает документы по суду, ну а потом тебе поможет деньги Медянского загрести. Ты за это гарантируешь: сразу как девочка окажется у бабки, ты организуешь передать дочку Медянского твоему заказчику. Угадал?

– Да, Соломон Глебович. Так и было, вот вам крест.

– Перед попом будешь креститься, когда грехи начнёшь отмаливать. А мне сейчас нужно, чтобы ты всё про этого человечка рассказал. Кто, где, как, с первого до последнего слова. Будешь хорошо говорить – зачтётся на этом свете, а покажется мне, что ты чего-то не договариваешь… ну тогда, мил человек, пеняй на себя. Так вот, раз уж крестишься, давай, по примеру первых христиан, ты передо мной облегчишь душу, а я за это дам тебе шанс на отпущение грехов. Фору… скажем, в четыре часа, за которые, обещаю, тебя никто из сегодняшних мальчиков искать не будет. А перед этим мои мальчики доставят обратно домой, и считать время будем от твоего порога, чтобы потом не говорил, что обманул тебя старик. Деньги, остальное, всё успеешь прихватить. Успеешь скрыться, раз ты такой шустрый. И ни сам, ни через мальчиков, которые тебя привели, обещаю, эти четыре часа следить не буду. Моё слово твердо.

– Конечно, конечно, Соломон Глебович. Записывайте.

– На память не жалуюсь. Говори давай.

Говорил адвокат долго, а когда ушёл, в одиночестве Соломон Глебович сидел недолго. Зашли Медянский и Евграфов. Уважаемым гостям нотариус достал не виски для выпендрёжа, а бутылку настоящего марочного вина из Франции и разлил на три бокала.

– Прямо соловей, – хмыкнул Медянский. – Что скажете, Егор Алексеевич?

– Соловей. Только не с той жёрдочки петь начал. Запись разговора я уже отправил кому следует. Про его «партнёра» можно забыть. Это в декабре, поскольку этот Константин так неудачно помер, хозяин сумел сдать всех остальных, но сам отвертеться, а теперь – всё. Прошу прощения, что без подробностей, связан должностью. Но попытка эмигрировать, скрываясь от старых долгов, чтобы на новом месте заняться тем же самым, у нас категорически не поощряется. Раз у нас на руках запись, вместе с результатами декабрьского расследования доказывающая, что он участвовал сам, а всё это не инициатива его подельников… Теперь по его следу официально пойдут те, от кого скрыться невозможно. Но моё вам уважение, Соломон Глебович. И ведь этому молодому человеку вы не соврали ни капли.

Нотариус усмехнулся. Адвокат был шустрый, но дурак. А может, про Омский Совет и Евграфова просто не знал. Потому, когда занялся самодеятельностью, решив «усилить свою позицию» в торговле с заказчиком, и через Жоржика попробовал организовать похищение Сони – то не сообразил, что за киднепинг с помощью ведовства он как непосредственный заказчик тоже несёт полную ответственность. Четыре обещанных часа у него будет, но всё это время его будут вести люди Совета.

– Хотите мнение одного старого юриста, который за свою долгую жизнь видел многих таких же шустрых молодых людей? Жадность – это самый страшный грех, который я знаю в человеке. А этот – очень жадный. На самом деле, Егор Алексеевич, сейчас у него ещё есть шанс уйти даже от ваших людей. Бросать всё, мчаться в аэропорт на первый попавшийся рейс, там несколько раз пересаживаться и попробовать запутать следы. Но из-за собственной жадности он свой шанс упустит. Он вложил столько денег здесь, создавая себе образ в глазах вашей тёщи, Андрей Викторович, что бросить всё это будет просто не в состоянии.

Они как раз допили вино, когда на телефон Евграфова пришла эсэмеска. Прочитав её, глава Совета сказал:

– Соломон Глебович, ещё раз снимаю шляпу перед вами и вашим знанием людей. Вы были правы. Он сначала перетаскал самые ценные вещи из квартиры в машину, а теперь едет по трассе в Новосибирск.

Рыжая джинна, стоя невидимая в тенях деревьев во дворе, проводила взглядом машину убегавшего в ночь адвоката и осуждающе покачала головой. Вокруг – дома с сотнями квартир. Там спят в том числе и маленькие дети, а он с таким рёвом стартует. Подумала на миг, не заставить ли машину сломаться, но потом решила – не стоит. Тогда люди Евграфова не смогут устроить охоты и погони, а эта мелкая душонка помимо наказания тела не успеет испытать пытку страхом и отчаянием как наказание души. Такие вот ничтожества она терпеть не могла. Сколько злых дел становились злее и страшнее, потому что такие вот людишки старались выслужиться перед главным негодяем или попутно заработать свой интерес, а лучше и то и другое? Но пусть им занимаются местные ведуны. Ей же предстояло поставить в этом деле точку. Закон работает только тогда, когда его соблюдают, даже если это не очень выгодно и хочется его немножко нарушить для удобства. Поэтому она и не могла нанести этот визит ещё в декабре, пусть очень и хотелось. Зато сегодня – самое время. На руках у Совета Омска появились доказательства, и его глава официально обратился к джинне по поводу нарушения законов их мира как Перекрёстка.

Изображать из себя человека сейчас не было необходимости, так что джинна не пожелала использовать какой-либо транспорт, а стала призраком и в несколько шагов оказалась на другом конце города, в частном секторе. Здесь был один из самых глухих и трущобных районов города, фонари вдоль