Дети Апокалипсиса: О Дивный Новый Мир - Иван Малки

Он сказал это ровно, без пафоса, но во взгляде сквозила решимость. Я почувствовал, как в воздухе гуляет странная энергия, исходящая от них обоих. Видимо, это были их «особые» способности — пока непонятные, но отчётливо внушающие трепет. Лелео словно держал вокруг нас невидимую стену, а Хел играла с зажигалкой так, будто могла в любую минуту запустить огненную волну.

— Понимаю, — осторожно проговорил Рысь. — Но нам действительно не нужны конфликты. Мы просто хотим выбраться отсюда. Если знаете путь на сорок второй уровень — будем благодарны. А там уйдём и не вернёмся.

— И что взамен? — Хел прищурилась, теперь уже клацнула зажигалкой чуть громче. — Если мы покажем вам путь, вы не побежите рассказывать своим, что тут лагерь детей?

Тон хотел ответить, но закашлялся, болезненно морщась. Лелео заметил это и жестом подозвал к себе одного из ребятишек — мальчугана лет девяти в грязной шапке.

— Принеси аптечку, — негромко сказал он, не спуская взгляда с нас.

— Аптечку? — переспросил я, поражённый таким проявлением доброты.

— У нас есть кое-что, — кивнул Лелео. — Не фельдшерский набор, но хоть перебинтуем твоего друга. Видим, ему тяжко. Мы не звери. И если вы не звери — мы друг друга не тронем.

В воздухе повисла напряжённая пауза. Рысь чуть расслабил хватку на лом, да и я, видя, что эти «мутанты» не стремятся напасть, сделал шаг вперёд:

— Эй, спасибо. Мы реально не хотим зла. Я Макс, это Рысь и Тон. Мы уйдём сразу, как только сможем пройти через сектор.

— Хорошо, — кивнул Лелео. — Только не затягивайте. Ночью здесь опаснее.

— Мы знаем, — пробормотал Тон, когда мальчик начал аккуратно заматывать его руку.

— Так вы… давно тут живёте? — спросил я почти негромко, глядя, как Хел мельком наблюдает за нами со своей зажигалкой. Девушка выглядела настороженно, но, похоже, не собиралась нас поджаривать.

— Давно, — уклончиво ответила Хел. — Когда-то искали сектор, где нас примут. Но везде надо вкалывать. Патрули, договоры, кланы, ранги. Мы устали от этого. Здесь нет порядка, зато никто не учит жить.

— Ладно. Нам не чужда свобода, — вздохнул Рысь. — Но у нас дома не так уж плохо. Всё равно рискуешь, но хотя бы поддержка есть.

— Возможно, — тихо сказал Лелео. — Но эти дети устали бежать. Я умею… кое-что, что может защитить нас от взрослых, если повезёт. А у Хел свой талант.

— Смотрю, вы неплохо справляетесь, — попытался улыбнуться Тон. — Надеюсь, мы не помешали вам…

— Посмотрим, — скептически протянула Хел, всё ещё не убирая зажигалку. — Покажем вам дорогу, если вы после этого не вернётесь сюда с толпой.

— Не вернёмся, — пообещал Рысь жёстким тоном. — Мы не стукачи. И не верим в бессмысленные налёты.

В этом едином духе и закончился короткий торг. Видя, что мы не планируем оставаться, и поняв, что нас лишь трое (да ещё один из нас раненый), ребята сошли к минимуму недоверия. Мальчик в шапке перевязал Тону кисть, используя драный бинт и остатки пластыря.

— Идём, — сказал Лелео, махнув рукой. — Я выведу вас к коридору, ведущему к 42/41. Но если увидишь что-то странное — не кричи. Мы тут не одни.

Я аж сглотнул. О чём он? О других бродягах или о чем-то ещё? Но решил не спрашивать пока, чтобы не разрушать хрупкий мир. Тон осторожно пошёл за Лелео, а Хел замыкала цепочку, следя, чтобы никто из нас не свернул в сторону их пожитков.

Здесь, среди металлолома и старых тряпок, прятались десятки детишек, старавшихся не попасться на глаза, пока мы не уйдём. И двое подростков со способностями, которые, казалось, могли сжечь или отразить любую угрозу, — стояли у истоков целого «клана» беженцев.

Казалось, в этом мраке я увидел нечто вроде альтернативы суровой системе. Но будет ли у них достаточно сил, чтобы выжить, когда взрослые придут по их душу?

Лелео шёл впереди ровным шагом, ловко перепрыгивая через низкие обломки и оглядываясь, чтобы мы не отставали. Хел осторожно замыкала нашу группу; в свете тусклой лампы на её лице то и дело скользили злые отсветы. Она продолжала держать в руке зажигалку, как будто это был спусковой крючок.

Несколько детей, те, что посмелее, молча следовали позади нас, интересуясь, куда мы двинемся. Остальные прятались в глубинах баррикад.

— Сюда, — негромко бросил Лелео, когда мы вышли к узкой арке, ведущей в соседний отсек. — Дальше короткий коридор, затем лестница наверх. Если пойдёте прямо, доберётесь до сорок второго; мы дальше не пойдём.

— Почему? — спросил Тон, пытаясь найти в темноте лестничный проём. — Вы же сказали, что проводите.

— Просто покажем путь, — вмешалась Хел, прищурившись. — Дальше вы сами. У нас здесь свои дела.

— Понял, спасибо, — коротко кивнул Рысь. — Если всё выйдет, мы быстро уйдём. Меньше двух часов до отбоя.

Мы прошли под аркой и оказались в перекрёстке коридоров, откуда тянулись ветхие трубы и толстые пучки кабелей. В одном из ответвлений горела тусклая лампа, подсвечивая что-то странное у стены.

— Не смотри, — вдруг резко бросил Лелео. — Идём быстрее.

Я уже собирался послушаться, но движение краем глаза привлекло моё внимание. Я услышал шорох, лёгкий, цепляющий за нервы. И, поддавшись порыву любопытства, машинально глянул за угол.

В свете лампы проступала одна из взрослых — или точнее, их тень. Но в этот раз она… не была на свободе. Женщина сидела, прислонившись к стене, прихватив себя цепью, которая, похоже, проходила сквозь петельки в её плечах. Казалось, она сама себя пристегнула. Длинные сальные волосы закрывали часть лица. Глаза остекленели. В руке она сжимала детскую чёрно-белую фотографию — вглядывалась в неё и что-то тихо шептала.

От этого зрелища хотелось отпрянуть, но я замер. Писк в голове не чувствовался, наверное, она была слишком погружена в свой транс, или уже без сил. Вокруг неё валялись фантики от конфет, аккуратно выложенные рядами. Будто она строила из них символы.

— Не смотри! — еле слышно прошипела Хел, будто опасалась, что вот-вот всё разнесётся пламенем. — Здесь иногда появляются взрослые. Эта… не опасна, если её не трогать.

Я сглотнул, почувствовав, как к горлу подкатил комок. Взрослая выглядела жутко: сочетание детской манерности и искалеченной реальности. Рубашка была пропитана пятнами, ботинки — разные, на одном каблуке болталась какая-то серёжка. Она раз за разом поднимала фотографию и прижимала её к щеке, бормоча нечто вроде «Ты придёшь? Мне так одиноко…».

— Это то, из-за чего можно закричать, — тихо добавил Лелео. — Если привлечь её внимание, случится вспышка агрессии. Или