Камень-1. Часть 3. Суета сует и никакой войны. - Александр Бельский

— А какого он рода? — удивился Камень такому краткому, без указания рода и профессии, представлению, вовсе даже не принятому у гномов.

— А никакого он рода, — ухмыльнулся прибывший, пристально разглядывая Дарри, словно желая оценить и разложить его в своей голове по полочкам, — он всего народа Казад. Смекаешь?

И Дарри смекнул. Так можно было сказать только об одном гноме во всём Великоречье. Восседающем совета родов. О чём, не назвав, впрочем, титула впрямую, он и заявил:

— Да уж выбор-то невелик, всего один такой во всем подгорном и наружном мире и есть…

— А вот тут-то, юноша, ты ошибся. Теперь нас таких двое. И второй — это ты, Дарри из народа Казад. Если, конечно, известия старейшины Рарри из рода Гимри в Лесной гряде окажутся полны, точны и справедливы.

Глава 6

Глава 6, в которой герой, хотя и герой, в основном выступает в роли грузчика.

Камень слышал, но толком пока не понимал, что означают слова Хрорри. Зато, похоже, что это понял Рарри, и со всей свойственной гномом вообще, а ему в особенности, деликатностью тур-ящера во время гона заявил Восседающему:

— Хрорри, ты, часом, головушкой в низком штреке не ударился? Слова мои верны и надёжны, как Камень Клятв. И ты в том скоро убедишься. Но вот выводить мальца из рода… Он же ещё Большой жизни не нюхал, у Камня не был, и не понимает ещё ну совсем ничего. Ему пока всё растолковывать надо, ровно несмышлёнышу. Да впрочем, и не ровно. Несмышлёныш-то он ещё и есть. Но и пусть даже и тьфу на всё на это три раза! Это ведь только половина проблемы. Малец же, с одной стороны, ничего ещё толком не может, как Рунотворец, а с другой — силы своей не знает-не ведает, и не понимает, что сотворит в следующую минуту. Ну и напомню… Вне рода-то как он может оказаться, не пройдя большого посвящения?

— Я тебя, Рарри, понимаю, конечно. Оно ведь ой как сладко внутри рода ТАКОЕ придержать. Пользительно, с какой стороны ни глянь. Да только сказано предками и Камнем запечатано, что Рунотворец не принадлежит роду своему, но лишь всему народу Казад!

— Да? А не сказано предками и не запечатано тем же Камнем, что до совершенных лет, а именно для мужа народа нашего сорока и ещё четырёх, не наступает ни у одного казада полное его право? Не может он ни деву нашего народа, пока не минет ей тридцать лет и три года, а мужу — сорок и четыре, познать и в жёны взять, ни выйти в мир без решения рода, даже для свершения обряда Большой жизни? И клятву у Камня принести и узнать истинную историю народа Казад тоже не может? Не может также принимать участия в решении дел рода? А вот род принимать решения за него может и обязан?

— Вы бы, премудрые старейшины, молчали тут громче, а? Место вы нашли для обсуждений…гм-гм…неподобающее. Ни вам, ни вопросу, который вы так громко и задорно обжёвываете. На радость не то, что несведущим родовичам, а даже людишкам, — ни мало не смущаясь высоким саном обеих сторон диспута, встрял Гимли.

— А и правда, старина, — согласился Рарри, наклонив бодливым быком лоб в сторону Восседающего, — Да только где ж тут поговорить? Особенно без посторонних ушей? Ни на улице, ни в гостинице…

— И то верно, нехорошо вышло, — покладисто согласился Хрорри, — Да вот же Гимли страдал, что в бане с по-за-той войны не был. Мы тут как, вчетвером в бане поместимся?

— Поместимся, — недоумевающим голосом проговорил Гимли, — И вшестером поместимся. Для человечьей бани тут довольно пристойно. У нас, конечно, и пару больше, да и жарче в нашей-то бане. Опять же, предбанник убогонький, а комната возлияний и отдохновения так и вовсе — ни рожи, ни кожи, ни ви́денья. Но тут уж что поделать-то. Особенно после мятежа…

— Ну, так вот там и поговорим. И юноша ваш расскажет и покажет мне всё, что потребно рассказать… Нет, всё что было! И обсудим всё, благословясь.

— В бане? О делах? — скептически хмыкнул Рарри.

— В бане о делах не говорят — от пара мозги мякнут, как крепь деревянная, — практически в унисон со старейшиной фыркнул ур-барак.

— Ну, сам же сказал, ни жара, ни пара путных ждать не приходится. Поди, и пива сейчас не добыть…

— Нет, пиво как раз есть. И колбаски с окороками, — ответил Гимли, после чего они с Рарри, переглянувшись, фыркнули и заржали. Хрорри недоумённо посмотрел на них и пожал плечами. Заметив это, старейшина, быстро справившись с приступом смеха, пояснил:

— Это нервное. Было тут… И всё же в бане говорить о делах…

— А куда деваться? Сам же всё сказал, получается, что нет иного места… Будем как в боевом походе. Что завещали предки перед военным советом в походе? «Омоем грязь и худой дух с тела и души и приступим к совету». Сперва пусть твои родовичи идут и моя стража, ну, а мы уж покараулим. А потом мы. И надолго. Надеюсь, всем понятно, что мы сейчас несём караул тоже как в боевом походе, и особенно ночью?

Гимли недовольно проворчал было что-то, но, когда Восседающий добавил, что его стража в части несения караульной службы переходит в подчинение к ур-бараку, расплылся в улыбке. Хрорри не стал откладывать дело в долгий ящик, подозвал одного из стражников, очевидно, старшего, и продублировал свой приказ уже для него. Могучий гном с маловыразительным лицом с виду никак не выказал своего отношения к распоряжению Восседающего. Но когда зашла речь об очерёдности похода в баню, упёрся, как скала, и всё с тем же непроницаемым лицом согласился только на то, что в баню пойдут не более, чем по два стражника за раз. Поколебать его было невозможно. В итоге Восседающий всё же сдался, согласившись, что будет три банных смены, добавив, что меняется и список охраняемых персон, и