Большие Песцовые радости - Инди Видум

я уже заметил неразборчивость в средствах, прикрытую внешним благообразием. Нет, я прекрасно понимал, что Евгению Павловну с сыном нельзя оставлять в живых. Но не таким же способом…

«На самом деле их смерть выгодна не только Шелагиным, — заметил Песец. — Наверняка есть и другие заинтересованные лица. Уничтожение же дворца твоему деду, напротив, невыгодно. Очень может быть, что вылезут и другие фигуранты».

Совет не рубить сплеча и не рваться выяснять правду он не дал, хотя такое точно подразумевалось. А стоит ли ее выяснять? Поневоле казалось, что если бы я убил и Евгению Павловну, и ее сына сразу, как обнаружил, что они делают с сердцем Живетьевой, то жертв было бы намного меньше. Думать об этом не хотелось, но по возвращении в свою башню, я достал банку и сжег сердце Живетьевой до пепла. Жидкость в банке тоже вскипятил на случай, если там что-то осталось незаметного. После этого еще и испарил жидкость алхимическим навыком и им же уничтожил осадок. Емкость получилась стерильной — хоть сейчас заполняй чем-то новым.

Утром ситуация немного прояснилась или запуталась еще сильнее — это уж с какой стороны посмотреть. Просматривая уцелевшие записи с камер, следователи выяснили, что в этот день дважды (второй раз — незадолго до взрыва) к Евгении Павловне приезжал Живетьев, сын Арины Ивановны, со звучным именем Арсений Ромуальдович. Причем второй раз приезжал он с контейнером, а уезжал без него. Поскольку Живетьевы уже засветили свое владение взрывными устройствами такого типа, то большинство на форумах было уверено, что бомбу привез именно Живетьев. Его, кстати, уже задержали, хотя его адвокат возмущался и утверждал, что у подзащитного алиби на время этих визитов.

— Кто-то использовал его облик, чтобы ввести следствие в заблуждение, — важно вещал он с экрана. — Кто-то, у кого тоже есть такие устройства Древних.

— А как же проверка дворцовой охраны? — возразили ему. — Неужели кто-то мог пройти ее под личиной? Алиби обеспечивается только кланом Живетьевых. А за ними замечены не только бомбы, но и ментальные техники. Приехал, внушил великой княгине нужное и уехал.

То, что он приезжал дважды, для меня служило намеком, что как раз не Живетьев воздействовал на Евгению Павловну, а ее сын — на него. Съеденного оказалось достаточным, чтобы Живетьев, наверняка находившийся под клятвой, притащил запрошенное. Но здесь опять же вставал в полный рост вопрос: зачем было взрывать дворец. Со всех сторон нелогично, и, главное, никому не нужно. Ни бывшей императорской семье, ни нашей, ни любой княжеской. Да и Живетьевым, строго говоря, это тоже было не нужно. Странное происшествие.

Это мнение разделила и Беспалова, которая за завтраком высказалась сразу:

— С чего вдруг Живетьевым понадобилось убивать Евгению Павловну таким странным способом? В их арсенале куда больше способов убийства, по которым на них выйти практически невозможно.

— Возможно, потому что они не могли причинить ей вред? — предположил Шелагин-старший. — Напрямую, я имею в виду.

— Что за бред? — выдала она, ничуть не выбирая выражений. — Когда это Живетьевы не могли кому-то нанести урон напрямую?

— Когда они повязаны клятвой, Калерия Кирилловна. Нам стало известно, что не все тело Арины Ивановны было уничтожено. Оставалось сердце. После взрыва не осталось и его. Понимаете?

— Признаться, нет, — затупила она.

— Передача клятвы на другого человека? — предположила Таисия.

— Именно так, — улыбнулся ей Шелагин.

Беспалова задумалась, вертя в руке серебряную вилку с песцом на эмблеме.

— Что-то из знания Стаминских? Очень может быть. Они не гнушались грязными методами. Правда, я все равно не могу понять, зачем было взрывать замок…

— Живетьев непременно расскажет.

— Может, передать дознавателям зелья? — предложил Греков. — Чтобы уж наверняка узнать о причинах. Признаться, меня это все сильно беспокоит.

— Признаться, меня тоже, — поддержал его Шелагин-старший. — Если я чего-то не могу понять, значит, это что-то вскоре вылезет под самым неудобным углом в самом неудобном месте. Как вариант — это действительно не Живетьев. Илья, есть возможность дать зелья имперским дознавателям?

— Сделаю после завтрака.

— Прекрасно, — кивнул Шелагин-старший. — А потом я бы попросил вас с Сашей продолжить помогать разбирать завалы.

Разборы завалов продолжались, хотя все целители как один утверждали, что живых там не осталось. И все же надежда спасателей не умирала. Ночью мы изрядно помогли, используя одно лишь мое облегчение веса, чтобы ничего лишнего не показывать. Странно, но оно действовало как на живое, так и на неживое. Возможно, потому что заклинание было из раздела кожевничества, где использовались животные материалы.

— Зачем? — удивился Шелагин-младший. — Живых там нет. Нам проще камни уничтожать, чем перемещать их с места на место.

— Вы с Ильей попали в зону интереса репортеров, — пояснил Шелагин. — Нужно закрепить положительный образ нашей семьи.

Его волновало именно впечатление, а не реальная помощь. Да и кому там было уже помогать?

— Таисии стоит поехать с ними, — спохватилась Беспалова.

— Там очень неприглядное зрелище, — возразил я. — Не думаю, что вашей дочери стоит на это смотреть, Калерия Кирилловна.

— Она может заниматься вопросами воды и питания и не подходить близко к этому месту. Впрочем, мы обе это можем. Такая трагедия… Беспаловы не могут стоять в стороне. Нужно обеспечить спасателей горячей едой и напитками. Чай, не лето.

Шелагин дал добро на такую активность. Они продолжили обсуждение и после завтрака, а я ушел готовить зелья: и Грекову надо было срочно новую партию получить, и дознавателям собирались передать. Хорошо хоть флакончики возвращали после использования, а то я бы уже на них разорился.

Ушло у меня на все алхимические действия порядка часа, причем все это время Греков просидел в моей гостиной, как будто у него не было других дел. Когда я отдавал флакончики, он неожиданно сказал:

— Ты, наверное, думаешь, что это мы?

— Один из вариантов, — уклончиво ответил я.

— Мы не собирались их трогать в ближайшее время. А потом, когда Евгения Павловна с сыном окончательно сойдет с арены, хотели устроить несчастный случай. Как ты понимаешь, мальчика в живых оставлять было нельзя.

— Понимаю — вздохнул я. — Но дворец?..

— Устраивать подрыв после выхода устраняемых людей — идиотизм. В нашей группе ликвидаторов идиотов нет.

— Хотите сказать, что Евгении Павловне самой пришла в голову эта гениальная мысль?

— Вряд ли. Эту мысль ей точно