Падшие - Михаил Головачев

но меж тем Настоятель сохранял самообладание. – Сестра Норна, решением Совета и моим одобрением… ты приговорена к временному отлучению от ордена! Путь Отшельника да вразумит тебя. Ты не способна контролировать свои способности, а посему опасна. Мы не имеем права рисковать. Тебе будет запрещено появляться на Станции и некоторых подконтрольных территориях. Ты не лишаешься статуса адепта, но все прочие звания перестают действовать. Когда Обелиск явит нам, что грех искуплен, или при особых обстоятельствах, орден вновь примет тебя и отыщет, где бы ты ни была. Связь с братьями и сестрами на этот период также будет прервана. Тебе следует в одиночестве осознать свои ошибки. Прелат Ингвар…

В руке командира северной группы блеснул корпусом мой КПК. Несколько коротких щелчков – и приговор подписан. Земля ушла из-под ног. Пожалуй, высшая мера была бы лучшим наказанием, чем это. Быть отлученной от братьев и сестер, от близких, от божественной благости Обелиска… Даже нож Деймона не причинил такой боли, как решение Совета. Душа рвалась на части, мир разрушался и рассыпался горьким вкусом пепла на губах.

– Понятен ли тебе приговор, сестра? – Настоятель отвел взгляд.

– Да, Настоятель. Я признаю́ вину и принимаю ее. Да будет Обелиск милосерден…

Держась из последних сил, я услышала нервный вздох Гаала. Брат тоже не ожидал столь сурового наказания.

– Есть ли последнее желание?

– Два… простите мою дерзость…

Нос неприятно защипало подступающими слезами, однако я держала спину ровно, как и подобает дочери Обелиска, не опускаясь до мольбы.

– Вот как? Что ж… слушаем тебя.

– Мой приговор суров, но справедлив. Я признаю́ свою вину и готова принять кару. Но позвольте забежать вперед… Прелат Деймон. Какова его судьба?

Пусть брат и желал мне смерти, но это чувство было вызвано страхом и незнанием, неумением решать проблемы мирно. И некому было обучить его или хотя бы пробиться сквозь мощную броню, выстроенную вокруг воспоминаний.

– Обелиск более не в силах терпеть его злодейства по отношению к ближним. Я скорблю по душе падшего, но поступить иначе – значит позволить и далее пятнать имя Великого. Прелат… Адепт Деймон будет повешен.

Дознаватель резко побледнел и слегка потерял равновесие. Было видно, что он едва удерживается на остатках своей гордыни. Сопереживание и боль коснулись мятущегося сердца. Я невольно дотронулась до ладони Деймона – впрочем, тут же отстранилась.

– Не для себя прошу Совет о милосердии, но для него. – По коже побежали мурашки, и тем не менее нечто наполняло меня внезапным приливом сил.

Пусть брат и поступил как распоследняя сволочь, но лишь оттого, что попросту не умеет иначе. Решение пришло совершенно неожиданно. Я даже бросила взгляд на датчик пси-активности. Уж не сам ли Обелиск в трудную минуту придал сил и указал путь? Однако прибор молчал.

– Быть может… он разделит со мной изгнание? Уединение под взором Зоны приведет нас обоих к покаянию и смирению. Я не держу на брата обиды и прощаю его. Не из злых намерений, но по незнанию и страху прибегнул прелат Деймон к нарушению заповедей…

– Незнание не освобождает от ответственности… Впрочем… Уважаемый Совет, сестра Норна являет собой истинный облик доброты Обелиска. Есть ли те, кто против данного предложения? – в голосе Настоятеля послышалось некоторое облегчение. Еще бы… Должно быть, он сам не в восторге от необходимости привести на эшафот одного из самых преданных клану, ошибочно свернувшего с истинного пути.

Шокированные участники Совета молчали. Настоятель выждал время.

– Что ж, раз возражений нет, силой своего слова и милосердной волей Обелиска я изменяю приговор. Брат Деймон, ты так же изгнан из ордена. Условия ты слышал. Есть последнее желание?

– Нет. – Брат больше не извергал желчных реплик и вел себя, как присмиревший ягненок. – Выслушайте Норну. Кажется, у нее было что-то еще.

– Да, благодарю тебя, брат мой. Прежде чем приговор будет приведен в исполнение, я бы хотела попрощаться с теми, кто мне близок, и сестрой Витой…

Настоятель прищурился, окинул взглядом Совет – и вновь никто не нашел возражений.

– Да будет так! Проводите сестру на погост и отыщите братьев Оста и Гарма. И подготовьте минимум. Только еретики способны бездушно бросить в Зоне человека без права на выживание. Да очистит милосердие Его души падших.

Глава 5

– Ну и какой у тебя план? – ехидно поддел Деймон. Лицо его было мрачным, как и всегда, но в глазах проблескивала печаль.

– У меня? А разве не «нам налево, вам направо, ну и до свидания»? – удивилась я.

Дознаватель не легче меня переживал разлуку с родным домом. И теперь наверняка задумывался, что лучше бы закончить жизнь на своей земле, чем в долбаной неизвестности. Хотя кто знает все те мысли, что роятся в этой безумной голове?

Настоятель сдержал слово. Я получила возможность, быть может, в последний раз наведаться к сестре, порыдать в жилетку Гарму и почувствовать приятный гул сервоприводов Оста. Гаал же так и не пришел проститься. Но зла на него не появилось. Я понимала, насколько для него этот приговор оказался неприятной неожиданностью.

С пустыми карманами нас не оставили. Каждый получил свое привычное снаряжение и запас всего необходимого для выживания. При грамотном расходе ресурсов нашего снабжения должно было хватить на пару-тройку недель скромной жизни. Впрочем, для истинных солдат Зоны жизнь на диких просторах не представляла особой сложности. Навыки бойцов «Обелиска» превосходят обычные людские и отчасти роднят нас с теми чудесными существами, что живут с Ней в гармонии.

Каждый из нас подобен Ее тени, а благословение не покидает даже в самые тяжелые времена. Разве что КПК или характерный цвет глаз могут выдать нас среди других вольных бродяг. Впрочем, никто в здравом уме и не сунется к незваным гостям этих земель.

Сохранение хоть какого-то статуса в клане оставляло тонкую нить надежды на возвращение. Практика пути Отшельника не так уж и уникальна. Некоторые из членов клана добровольно покидали Станцию, дабы отрешиться от всего мирского и остаться один на один с Зоной. Те, кому посчастливилось вернуться, приходили к Обелиску уже совсем другими. Более совершенными, чем были до этого дня.

Но одно дело – добровольно обречь себя на аскезу. Быть изгнанным за провинность – совсем иное.

– Смеешься? Да ты же без меня и пару дней не протянешь, будь ты хоть тысячу раз недокукловод, – усмехнулся Деймон.

– С чего бы это? У меня… есть друзья. Ты, кстати, можешь пойти со мной. Думаю, ты найдешь общий язык с одним из них, – вспомнила я о тех, кто уже однажды