Падшие - Михаил Головачев

– Отряд «М»… Я в курсе твоего отношения к ним, Гаал. Но это не тема для нынешнего разговора. – Губы Настоятеля растянула едва заметная улыбка. Похоже, наличие в ордене бойцов-камикадзе, готовых ценой своей жизни утащить в пекло как можно больше неверных, претило гуманной профессии врача. Как и становилось предметом горячих дружеских дебатов между главнокомандующим и его верным соратником.

– Прошу прощения, я отвлекся. Так вот: сестра Норна не была готова к применению в отношении нее… кхм… специфического оружия. Да и никто из нас не готов, полагаю. Предоставляю членам Совета копию протокола оперативного вмешательства. – Гаал нажал кнопку на своем КПК, синхронно отозвались компьютеры остальных участников суда.

– Колото-резаная рана мягких тканей околопупочной области и белой линии живота, химический ожог подкожно-жировой клетчатки, незначительное повреждение апоневроза… Скажите, Гаал, как вам удалось не допустить более серьезных травм? – Лидия удивленно подняла брови. – Если я верно понимаю, в веществе, нанесенном на клинок, содержались включения нескольких аномальных образований?

Пусть и не в самой подходящей обстановке, мне удалось удовлетворить еще немного собственного любопытства. О нейротехниках рядовые члены ордена знали мало, да и особо не приходило никому в голову излишне интересоваться. Некоторые почитали их наравне с Обелиском, поскольку чудеса, сотворенные руками этих людей, не укладывались в сознании. Да, именно людей. Ни у одного из нейротехников не наблюдалось отличительного признака солдата Обелиска – белых или обесцвеченных глаз. Никто из них не использовал в речи титулы и регалии, обращаясь к каждому лишь по имени. Но и принадлежность их к роду людскому также оставалась под большим вопросом.

Многие из этих ученых имели не только огромный багаж знаний, но и носили совместимые с организмом сложные механические импланты, позволявшие расширять способности разума или тела. Вход в обитель нейротехников далее их лабораторий строго запрещен для рядовых членов клана, за исключением особо высокопоставленных, вроде самого Настоятеля. А он хранил эту тайну за семью печатями.

Свой разум ученые надежно экранировали от любого воздействия. Однажды в целях эксперимента меня вызвали в лабораторию. Задача была простой – вторгнуться в разум нейротехника и всего лишь заставить человека подать мне стакан воды. Все попытки закончились провалом, что, однако, только обрадовало ученых.

Полагаю, что они – высшая форма каждого из детей Обелиска, овладевшие в совершенстве своим телом и духом.

– Милостью Его, – скромно ответил врач. – Я уже имел дело с травмами, полученными из-за аномального воздействия. Решил, что сто́ит применить схожую тактику.

Отвлеченный разговор позволил расслабиться и на некоторое время забыть о том, что именно в этот момент решается наша судьба. Однако Настоятель ничего не забывал.

– Лидия, прелат Гаал, я учел ваши замечания, – озвучил командующий. – Пока что я не готов принять решение по этому вопросу. Я обращусь к Совету. Сестра Норна, ожидай. Теперь…

Глаза главы ордена вновь сверкнули яростью. Деймон спрятал улыбку и нервно сглотнул, сжав сцепленные за спиной ладони в замо́к.

– Ты, плод внебрачного соития спрута с носорогом!

Ого… Никогда прежде Настоятель не опускался до личных оскорблений! А тут уже второй раз упоминает персону дознавателя в нелицеприятном ключе.

– Чего спокойно не живется? Ныне же ты прошелся по очень тонкому льду, утонул в болоте собственных страстей, а я-то давно тебя тут, на дне, дожидаюсь. С чего ты нашел в себе власть решать судьбу соратника без суда и следствия, да еще и на моих глазах, создание богопротивное?! Кто дал тебе это право? Да… похоже, слишком много было дозволено от мягкости души моей… Скажи, сколько раз я выгораживал тебя, гасил склоки и закрывал глаза на мелкие проступки? Твои злодеяния переполнили чашу терпения ордена! В гробу я видел и в «крематорий» на повтор ходил слушать оправдания. Мало того, ты решил позволить себе нарушить клятву поединка. Гнев Обелиска да покарает тебя! Уважаемый Совет, для этого человека теперь я и адвокат, и прокурор. Сторонние мнения учтены не будут. Теперь послушаем брата Деймона…

– О-фи-геть… – по слогам медленно и едва слышно произнесла я. Ни разу никому так не удавалось вывести из себя главнокомандующего и позволить его широкой душе и богатому на витиеватые выражения словарному запасу вылиться наружу.

– Согласен, – коротко подтвердил Гаал. – Сильно сказано.

– Настоятель… – Голос Деймона подрагивал. Уверена, что даже брутальные охранники и все камикадзе отряда «М» осыпались бы на половичок, выдай командир такое в их адрес. – Будучи неосведомленным о мотивах сестры, я, как и некоторые другие, посчитал, что она отринула благость Его, ступив на скользкий путь ереси. Я не верю в искренность ее слов и ныне. Ибо деяния ее противоречат задачам ордена. И случай на арене…

– А узнать не пытался? Словами через рот хотя бы. Или ты понимаешь только силу?! – бушевал Настоятель. – Привык вопросы пленным задавать, а как с сестрой или со мной, наконец, пообщаться, так язык в…

– Настоятель… – смущенно покраснела нейротехник.

– Прошу прощения, уважаемый Совет. Столь вопиющий случай самоуправства не укладывается в голове. Нам следует посовещаться.

Командиры звеньев и нейротехник поднялись из-за стола и удалились в комнату, скрытую за незаметной в полумраке дверью. Охрана приблизилась к нам, не позволяя совершать излишних поползновений.

– Ох, Норна… Заставила ты меня понервничать. – Гаал приблизился и осторожно обнял за плечи, держа руки на виду конвоиров. – Наконец-то ты научилась слышать, а не слушать.

– Слушать мы будем на построении, – встрял Деймон. Адреналин все еще потряхивал его плечи. – Заодно посмотрим, спасет ли тебя еретик, ради которого ты предала орден. Пусть Настоятель и поверил в слезливые сказочки про «метку Зоны» и прочие чудеса. Я – не верю.

– Чей бы кабан мычал… – огрызнулась я. – Сам-то не лучше. Можешь, кстати, начинать собой гордиться. Ты первый, кто Настоятеля из себя вывел.

– Да, у меня масса способностей. Поверь, я бы хотел познакомить тебя с ними. И тогда язычок твой сладкоречивый наконец-то бы развязался…

– Смирно! На колено!

Конвоиры выстроились в боевом порядке, Гаал замер за моей спиной. Я опустилась на запыленный пол, разглядывая трещинки и мелкие осколки кафеля. Засранец Деймон даже в такой момент не заткнул свою гордость и уверенно смотрел на всех, кто ныне решал его судьбу.

Члены Совета и Настоятель заняли свои места. Главнокомандующий был невероятно мрачен. Его руки едва заметно дрожали, глаза потускнели. Казалось, он постарел лет на десять за короткие пятнадцать минут. В воздухе запахло неприятностями, куда бо́льшими, чем предполагалось.

– Решение принято, – голос командира источал горечь и вселенскую скорбь,