Владыка Нового Мира 2 - Максим Злобин

всех стволов. Пули, магические спеллы, и даже несколько гранат. Пару раз меня даже зацепило. Благо, что никто этого не видел и мне не пришлось до кучи объяснять ещё и то, откуда у анималиста взялись такие мощные магические щиты.

Но время шло, боеприпасы кончались, и за отрицанием пришёл гнев. Голубицкий расслышал мой голос. Голубицкий понял, кто я такой, но всё равно чувствовал подставу, – а может быть даже начал подозревать меня в убийстве отца. Но как бы там ни было, Удальцов с Батяней легли мордой на асфальт в качестве моих подельников.

Начался торг. О чём торговались? О том, на каких условиях мне будет дозволительно выйти на Трассу. Спойлер: без резких движений и с поднятыми кверху руками.

– Андрей Семёнович, смотрите! – кричал я. – Я безоружен! Мне срочно нужно с вами поговорить!

– Говори так!

– Так я не могу! Это личное!

– Говори!

– Это личное и конфиденциальное! Вы доверяете своим людям, как самому себе?!

– Я доверяю своим людям больше, чем тебе!

А ведь мой последний вопрос – это нихрена не уловка и действительно имеет смысл. Ведь к этому времени я уже заметил, что новая охрана Голубицкого состоит из гусар Рубежного, а значит людей «не из семьи». И я действительно не собирался вываливать при них компромат на нашего дорогого князюшку. Гадюшник вокруг меня столь сложносочинён, что невозможно предугадать заранее с какой стороны прилетит очередной удар.

Что ж.

Покричали мы так с Голубицким друг на друга, затем пролетели стадию «депрессии» и наконец-то пришли к принятию. Пока несколько мордоворотов молодого графа держали меня на мушке, один из них приблизился вплотную, и я разрешил связать себе руки. Неприятно оно, конечно, но для дела необходимо.

В конце концов меня проводили в новую машину графа.

– Вы уверены, Ваше Сиятельство?

– Уверен, – сурово ответил Андрей Семёнович. – С безоружным уж как-нибудь справлюсь.

Наивный.

– Оставьте нас! – после этой команды усатый мужик в кителе Рубежного гусарского полка захлопнул дверь снаружи. – Итак. Что же ты такого хотел мне рассказать?

И вот тут есть момент… как подать новость о предательстве Садовникова – это понятно. Легко, блин, и просто; в лоб. А что касаемо того, откуда я это узнал – одна большая проблема. Если начать втирать безутешному сыну про ментальную связь с его покойным отцом, можно и в харю получить. Так что вариант с медиумами, гадалками и вещими снами мимо. Нельзя просто так взять, и сказать Андрею Семёновичу, что душа его батеньки прямо сейчас висит у меня на ухе в качестве суфлёра.

Так что мне нужен был более приземлённый и вменяемый вариант. Пусть даже он будет ложью.

– Я был доверенным человеком вашего отца, – сказал я. – Агентом в городе.

– Что ты несёшь? – граф снял с себя очки и начал мять переносицу. – Либо ты сейчас доступно объясняешь мне, что происходит, либо же вы все останетесь гнить в канаве.

– Клянусь, Ваше Сиятельство, – продолжил я спокойно и без истерик. – Я не сказал вам об этом сразу, потому как смерть Семёна Андреевича шокировала меня, и я попросту растерялся. К тому же момент был неудачным, вам требовалось время на скорбь.

– Харламов, это очень плохая шутка.

– Послушайте, – надавил я и сразу же зашёл с козырей.

Беглым речитативом, я принялся рассказывать такое, о чём не мог знать человек со стороны. О привычках его покойного отца, о его предпочтениях в еде и алкоголе, о характерных речевых оборотах и присказках, болячках, памятных датах, кличках домашних питомцев, последних важных делах, планах на будущее и отношениях с другими детьми и матерью Андрея. И под конец, в качестве жирной точки, навалил немного лирики:

– Самими сабими.

– Ха, – граф по-доброму улыбнулся сквозь слёзы.

«Быть самими сабими» – это цитата из его сочинения в младших классах, которая на долгие года стала внутрисемейным мемом. И вот именно это мне было просто неоткуда узнать. Такие вещи не выносятся, потому как имеют ценность только внутри семьи.

– Так это правда? – граф явно выдохнул. – Никогда бы не подумал, что у отца были агенты в городе.

– Были, – сказал я и без особых усилий разорвал путы. – Причём неспроста. Перейдём к главному, Андрей Семёнович. Я знаю, кто убил вашего отца и собирается убить вас…

Глава 6

– Ну вот, – сказал я. – Видишь?

– Вижу, – Андрей сощурился ещё больше обычного.

Молодой граф носил очки не для красоты; со зрением у Голубицкого реально были проблемы. Однако, чтобы пройти по городу незамеченным, ему пришлось чем-то поступиться. А именно – устранить две свои самые запоминающиеся черты. И если снять очки было просто, то над маскировкой лысины пришлось повозиться.

Можно составить километровый список с перечислением того, что стало дефицитом после Исхода. Работа с тех пор была проделана колоссальная и очень многое уже заместили. Но! Когда перед человечеством остро встаёт вопрос о нехватке таких базовых вещей, как зубная паста, обувь или тот же бензин, оно, – человечество, – даже не подумает бросить свои силы на восстановление стратегического запаса мужских париков.

Так что пришлось брать то, что есть. А затем обстригать «что есть» под горшок. Как итог: с этим блондинистым пышным шаром на голове граф выглядел самым модным трактористом на деревне.

– Плохо дело, – Андрей Семёнович аккуратно почесал голову; так чтобы скальп не гулял.

– Плохо, – кивнул я.

Итак…

Усадьба Голубицких располагалась в самом элитном районе города, – на набережной с видом на Нерку, – и немного отличалась от остальной застройки. Полукруглое здание являло собой элегантную выемку в глухой стене фасадов соседских домов. За высоким кованым забором, в выемке был разбит сад с фонтаном.

Но интересней другое: прямо сейчас у ворот Голубицких были возведены баррикады. Гвардия Садовникова взяла усадьбу в оцепление. И мой давний знакомец Гордеев тоже был тут – периодически прикладывался к матюгальнику и упрашивал тех, кто находится внутри, выйти на улицу с поднятыми руками.

Как долго продолжалась эта осада мне неведомо, но до сих пор со стороны она выглядела доброй. Бескровной то есть. Не было видно ни воронок от взрывов на асфальте, ни раненых, да и сама усадьба стояла целёхонька; ни царапины на ней.

Видно, прав был покойный граф. Пусть его семейное войско не так многочисленно, в прямом столкновении оно может потягаться с гвардией. Ведь если первые за свой род готовы глотку перегрызть, то вторые умирать за сомнительную идею не спешат.

Вот и идёт осада, что называется, на истощение.

– Может, стоит позвонить кому-нибудь, кто сейчас внутри? – спросил я у графа.

– Я уже