Доперст: быть живым – страшно! - Николай Александрович Стародымов

Готов поручиться, что несколькими секундами раньше на этом месте ничего не лежало.

– Да вроде нет… – попытался я отказаться.

– Ты, ты… Бери, и пошли – машина уже ждёт. И водила матерится – ехать-то неохота…

Как ни говори, а захмелеть-то я и в самом деле захмелел…

Поднял валявшуюся тонкую книжицу, повертел её в руках, хотел раскрыть, однако Санёк потянул меня вперёд.

– Прячь в карман – потом полюбуешься…

И вот я уже в машине, которая мчит меня к дому.

За углом оказался проспект, а никакая не Зелёная улица.

Я ехал к Надежде. И чувствовал себя расслабленным и умиротворённым.

А потому повторил про себя мысль, которую уже придумал раньше: счастья у меня пока не наблюдалось, зато уже появилась Надежда.

* * *

Когда я проснулся утром, Надежда уже вернулась с утренней приборки – свою работу она так и называла: «утренняя приборка» и «вечерняя».

– Ну что? – участливо спросила она. – Тяжело?

– С чего? – спросил я, потягиваясь.

Чувствовал себя как-то непривычно. Тело слегка ныло, а в голове как будто скопился какой-то шумливый туман. И во рту сохранялся какой-то липкий неприятный привкус.

Такого со мной ещё не случалось.

– Ну, и поработал ты немало… Санёк даже удивился – говорит, не ожидал, не произвёл ты на него впечатления специалиста по перетаскиванию тяжестей… Да и выпил, опять же…

Я не знал, что ответить на её вопрос. Не рассказывать же, что я просто не знаю, как должен себя чувствовать человек после тяжёлой работы и последующего употребления спиртного.

Потому просто дотянулся до куртки, которая висела тут же на стуле – сам в чулан её вешать утром не стал, а Надежда не убрала. Полез в карман за деньгами – опять же, в книжках читал, что мужчина, заработав честным трудом изрядную сумму, утром гордо отдаёт деньги близкой ему женщине…

И вытащил вместе с купюрами ту самую книжицу, которую по рекомендации Санька подобрал на ступеньках.

Надежда смотрела на происходящее с любопытством.

Деньги я ей отдал все и сразу, она небрежно отложила их на стол – хотя и скользнула оценивающе по купюрам. Очевидно, её больше интересовала моя реакция на находку.

Я раскрыл книжицу. Это оказался паспорт. Паспорт какого-то неведомого мне человека.

– И что это? – я смотрел на документ с недоумением. – С чего это Санёк решил, будто это выпало у меня из кармана?

Надежда взяла паспорт, посмотрела на фотографию… Потом на меня… Засмеялась.

– А и в самом деле похож… Эти усики кого угодно введут в заблуждение – особенно если мельком…

Дальнейший разговор в подробностях пересказывать не стану. Долго и непонятно. Тем более что Надежда не сказала мне прямо ничего – только намёками. И из этих намёков я понял следующее.

Жить в этом Мире без паспорта невозможно. Здесь у человека имеют право проверить документ, здесь можно приобрести, скажем, билет только при наличии его же, ряд других операций просто не проведёшь, если не имеешь документа, удостоверяющего твою личность.

– Спиртного, например, не купишь – вдруг тебе ещё восемнадцати нет! – хохотнула она.

Не подозревая, что мне-то и в самом деле нет восемнадцати – даже не лет, а дней от роду!

Однако есть в Мире и некие типы – тут их именуют асоциальными, на которых общество махнуло рукой… Те же бомжи, например. Они могут обходиться без документов.

Но бомжами не рождаются, ими становятся. Когда-то большинство из них являлись полноценными гражданами общества. И в те времена они имели вполне нормальные документы.

Оказавшись в числе бомжей, кто-то из них документы теряет, кто-то продаёт, ну а кто-то продолжает беречь, вроде как надежду на то, что когда-то сможет вернуться в прошлую полноценную жизнь…

И почему бы не могло случиться так, что паспорт бродяги, которому уже всё равно, вдруг случайно окажется в руках нормального человека, который по каким-то неведомым (в беседе слово «неведомым» оказалось выделено трудно сдерживаемым любопытством) причинам оказался с пустыми карманами.

Ни один сотрудник правоохранительных органов, – продолжала намёки Надежда, – не имеет права на то, чтобы совершать с документами незаконные действия. Но если вдруг на дорожке у человека под ногами оказывается паспорт, сотрудник вполне закономерно может указать на него гражданину, вполне логично предположив, что это его предмет.

– Так что теперь я хоть знаю, как тебя зовут на самом деле! – немного нервно засмеялась Надежда, разглядывая паспорт постранично. – А то всё по прозвищу знала: Доперст.

Так с той ночи, когда я ездил разгружать вагоны, я стал полноправным, хотя и не вполне законным гражданином этого Мира.

Я обрёл новый опыт, новые знания…

И ещё у меня в голове засела какая-то мысль, которую я никак не мог уловить. Что-то произошло той ночью, когда я разговаривал с Саньком, что могло мне помочь… Но что?!. И как?!.

В этом Мире я пробыл ещё меньше недели. Очень хотел бы отсюда вырваться. Однако понимал, что пока к этому не готов. Нужно думать, думать!.. И ответ непременно придёт!

«Непременно!», – согласился во мне чужой голос.

И снова я успел перехватить в себе вопль о помощи, который рванулся, было к этому голосу. Хрен тебе, нестарый хрыч!

«И это правильно!» – одобрил он меня.

И исчез.

Часть третья

Проснулся я от взгляда.

От жуткого, леденящего душу взгляда синих глаз, которыми на меня мельком презрительно посмотрело самоё Мирозданье. Эти синие глаза, уместившие в себя и Вечность, и Бесконечность, принадлежали самому сэру Нанке Ёк, Великому магистру Ордена Долгого Пути.

Правда, сэр Нанка, слегка мазнув по мне леденящим взглядом, обронил несколько слов – именно обронил, презрительно и с высокомерным удивлением…

– Да ты пьян, Доперст!.. А я-то надеялся на твою помощь… Не являйся больше ко мне в таком виде!..

Сказать-то он сказал…

Но проснулся я не от этих слов, не от сквозящего в них презрения, а именно от кошмарного взгляда.

Этот взгляд пронзил меня словно огромный ледяной шип. Пронзил не тело моё – саму сущность, благодаря которой тело ощущает себя живым существом, благодаря которым человек осознаёт себя Человеком.

Ужас – это самое слабое слово, которым я могу назвать тот пронзительный ледяной шип.

…Я вынырнул из кошмара в темноту ночной комнаты, однако и этот уютный сумрак показался мне продолжением увиденного.

– Что ты, милый, что ты!..

Надежда прижимала меня к себе – прижимала крепко, словно стараясь закрыть от неведомой напасти.

– Кошмар приснился?.. Бывает… Уже