"Фантастика 2025-135". Компиляция. Книги 1-25 - Елена Звездная

Великое благо, что сыграла ставка на Оболенского с его лагерем. Как и ожидалось, те включились во внутреннюю борьбу на стороне Трона, отчасти компенсировав разрушительное влияние дворян, посчитавших допустимым вонзить отчизне нож в спину, в прямом или переносном смысле. В первом случае Империя отвечала сильно и резко, огнём и мечом наказывая предателей, вырезая целые рода и в лучшем случае оставляя одного-двух их членов как тех, через кого удастся восстановить старую фамилию в новом, лояльном Трону виде.

Во втором же всё было сложнее: у Империи не хватало ресурсов для тонкой игры и интриг, ибо большая их часть была брошена на борьбу с беспорядками и предвосхищением выпадов со стороны внешних врагов. Цесаревич Владимир, бесспорно, демонстрировал свои социальные, торговые и политические таланты с наилучшей стороны, организуя личные визиты, собрания и даже балы, через них привлекая к активному участию в стабилизации ситуации аристократию из числа нейтралов, но и он действовал как продолжение воли Трона.

Соответственно, остро стоял вопрос о том, как скоро и в какой форме лоялисты намекнут на ответную любезность со стороны Императора.

Сам наследник в это время стоял у окна, а за его спиной, на большой кровати, подключённая к целой груде сложных устройств, лежала Лина Романова. Рядом с ней сидела хмурая, клюющая носом Ксения, а у подножия кровати пыталась слиться с окружающим пространством телохранительница — пиро- и аэрокинет четвёртого ранга, ведомая долгом, но при этом всем нутром ощущающая, что ей здесь не место.

За окном, там, куда смотрел цесаревич, сильный ливень смывал последние следы отбывшего автомобиля, в котором находился Великий Князь, Дмитрий Оболенский. Они с ним только-только имели весьма плодотворную беседу, и теперь Владимиру предстояло начать претворять в жизнь все оговорённые планы, пока в этом ещё был какой-то смысл.

Конечно, Оболенский буквально поклялся в том, что трения на границе с Единым Китаем будут сведены к нулю даже несмотря на засилье «обычных рыбаков», будто бы прощупывающих почву для несвоевременного начала очередного территориального спора, но не подстраховаться наследник не мог. Пусть даже ему и без этого «нюанса» было, чем заняться.

Владимир искренне не понимал такого поведения соседа как человек, но как будущий правитель и политик не мог не отдать владыкам востока должное: даже под угрозой кризиса, не обладая весьма точными, — хотелось бы верить в то, что Аватар действовал точно так, как озвучил ранее, — данными касательно исчезновения воронки, они продолжали предпринимать ходы с расчётом на извлечение выгоды спустя годы.

Что же до самого Единого Китая, то контраст между этим государством и остальным не-азиатским миром можно было назвать разительным настолько, насколько это вообще было возможно. Несмотря на самые масштабные на единицу площади проблемы, вызванные своего рода телепатическим штормом, дисциплина и порядок удерживались железной хваткой партии так крепко, что со стороны могло показаться, будто страна наводнена миллиардами не людей, но программируемых биомеханизмов.

Многолетняя подготовка к новому витку внешней агрессии или внутренних проблем окупилась сторицей уже в первые часы, когда потоки данных во внутренних сетях и СМИ были взяты под контроль, а политика партии в отношении наступающего коллапса дублировалась так же всеми лидерами мнений до единого. «Дивергенты» появлялись и исчезали так быстро, что не было ни малейшего шанса на образование сносящей привычные устои и правила войны.

Весь народ словно руководствовался принципом «Дисциплина — превыше всего!» или «Любые жертвы ради общего блага!»…

Но это было исключительно «первое впечатление» и то, что можно было увидеть, не погружаясь в проблему. Единый Китай уверенно держал эту маску, под которой, впрочем, Лжебог прекрасно видел бурлящий океан страха. Страх перед властью, страх за родных, страх сказать одно лишнее слово, лишиться всего и потерять лицо — всё это цвело и пахло там, где с виду дела обстояли лучше, чем в любой другой точке мира.

Полной противоположностью Китаю Аватар видел Южную Азию, страны которой никогда не славились дисциплиной или тем, что остальные считали признаками цивилизации. Здесь «апокалипсис» наложился на повседневную борьбу за выживание. Улицы превратились в бурлящие реки людей, стремящихся в неведомом никому кроме самого этого потока направлении. Храмы были забиты до отказа, а густой, щиплющий глаза дым благовоний смешивался с запахом пота и страха. Ноосфера подрагивала от тысяч и тысяч голосов, поющих мантры и молящихся самым разным богам в отчаянной надежде на то, что хоть один услышит и откликнется.

Жрецы и гуру, чей собственный страх прикрывала фанатичная уверенность, призывали к очищению и жертвам. Вспышки насилия были продиктованы не столько мародёрством, сколько «ритуальным» разрушением. Сносились лавки и религиозные постройки «ложных» богов, поднимались на копья «чужаки», полыхали костры, «очищающие» тех, кто, по мнению людей, был грешен, и тянул праведных за собою следом.

Паника здесь была яростной, пропитанной гневом и истерикой. Запах свежей крови и выпотрошенных внутренностей смешивался с ароматом цветов, возложенных к статуям богов, образуя весьма своеобразную, причудливую смесь.

Австралийский континент в противовес всему этому поддерживал стабильность и порядок даже принимая беженцев: обилие свободной земли и замкнутая «на себя» система обеспечения населения товарами первой необходимости позволяли играть «в благородство», а обособленность на отдельном куске земли — не испытывать проблем с соседями. В каком-то смысле, Австралия переняла все плюсы Штатов и Российской Империи, не «нахватав» тянущих гегемонии ко дну минусов.

Особый порядок в воцарившемся на планете хаосе имела глубинка любой из стран, на какую ни укажи. Старики собирали припасы и запирались в домах, тихо, тоскливо и обречённо глядя на небосвод в ожидании чего угодно. Молодёжь либо впадала в ступор за недостатком опыта, либо сбивалась в банды, готовясь оборонять свои дома от любого чужака, будь то случайный путник или отряд правительственных солдат.

Здесь панику можно было описать как нечто первобытное, безынициативное и обречённое, продиктованное исчезновением такой привычной стабильности.

Наименьший интерес во всём этом для Аватара представляли регионы, расположенные в непосредственной близости от воронки, ибо там события развивались по единому, конкретному сценарию: воронка поглощала и уничтожала, а люди или спасались бегством, или собирали крупицы научных данных в стремлении понять, что происходит, и как это остановить.

Основным источником мотивации для многих стал тот факт, что миры за стабильными и не только разломами не походили на то, что перемолола гигантская аномалия.

Следовательно — это явление было или локальным, или временным. И очень многих это вполне устраивало, так как любая глобальная встряска виделась правителям как способ перекроить текущее мироустройство и выгадать для себя и