Магия крови - Ник Перумов

Часть самого Дракона…

То есть он, имперский маг, первая ступень в ордене Ворона, доверенное лицо самого цезаря, должен нацепить собачий ошейник?!

Боль терзала его, мешала думать, сила охватила, затянула в глубину – откуда ее столько?.. Мир вокруг пылал, каждый вдох давался с огромным трудом – а Дракон чего-то ждал, и Шаарта будто тоже ждала.

Наконец воительница не выдержала:

«Чтобы встать на этот путь, господин, я прошла через смерть. Истинную ли, мнимую – не знаю, но для меня она была истинной. Другого способа нет».

Публий Маррон поднял руку с зажатым в ней ошейником. Он ощущал странную раздвоенность: видел себя стоящим в темном заклинательном зале пирамиды и в то же время находился в каком-то непредставимом пылающем пространстве, которое видел не глазами, а будто всем своим существом, и вместе с тем – ощущал все, что сейчас происходило в Араллоре, от суеты под стенами пирамиды до катастрофы, разыгравшейся в Корвусе.

Его собственная боль показалась ему огромной клепсидрой, из которой по капле вытекает золотое, драгоценное время.

Мир замер, покачиваясь на краю пропасти, и ждал, что сделает сейчас он, Публий.

«Ты еще слишком человек», – сказала ему Тха, луноликая маленькая богиня. Интересно, была ли она сама когда-то смертной девочкой?..

«Вы утеряете свою самость», – сказал им Дракон.

«Ты должен пройти через смерть», – сказала Шаарта.

Значит, первый Ворон в империи должен умереть, и неважно, физическая это будет смерть или воображаемая. Он должен отречься от себя, переступить через себя, отринуть все, что до сих пор составляло его жизнь, и принять службу, которую никто не снимет с него во веки веков.

И сделать это добровольно.

Время текло золотыми каплями и растворялось в великой пустоте, время почти кончилось.

– Какие же мы, смертные, в сущности, счастливчики, – пробормотал маг, разглядывая ошейник – потертый, украшенный позеленевшими бронзовыми заклепками, с затейливой пряжкой. – У нас есть свобода. Только мы этого не понимаем, пока не утеряем ее…

С последней каплей золотого времени Публий Каэссениус Маррон застегнул на себе унизительный ошейник.

И сразу боль утихла, а где-то далеко-далеко с облегчением вздохнул Великий Дракон. Клепсидра перевернулась, время вновь потекло – бесконечное, бесценное, уже не принадлежавшее ему.

А потом неподъемно-тяжелая пирамида, та, что Публий нес в себе после обряда, рванулась вверх.

* * *

– Он уходит.

– Печально, братья и сестры. Мы ошиблись…

– И ничего мы не ошиблись, Волна. Просто никто и предположить не мог, что этот глупец…

– Для начала никто и предположить не мог, Камень, что ты потеряешь тот амулет. Никакого наказания не хватит…

– Да прекратите!..

Рико подобрался к самым летающим креслам – похоже, из всех беглецов с поля боя только он один и рискнул к ним приблизиться, несмотря на густой дым, все еще стоявший над пожарищем.

Стихии препирались – кажется, уход Дракона и впрямь стал для них неожиданностью, и теперь они не знали, что делать.

Черныш по-прежнему лежал, притороченный к одному из кресел, точно тюк с поклажей; казалось, Стихии о нем просто забыли. Вроде и привязан одной тонкой веревкой, но лежит – не шелохнется, и только глаза выдают, что пес жив и что ему донельзя страшно. Явно чары какие-то…

Ножа у Рико не было, но он готов был перегрызть путы зубами, и чары тоже, и вообще все и всех, кто встанет у него на пути. Что-то похожее с ним случилось, когда он мастеров с Боен выводил: сам умереть был готов, а своих вытащить. Гаттар Анатом, упокой его душу те боги, в которых он верил, наверное, бы его понял…

Огонь на поле угасал, Дракон почти расточился, лишь едва заметный контур висел в воздухе за плечами склонившей голову Куртии – она оставалась совсем одна; свита и охрана, очевидно, не смея приблизиться, собрались поодаль.

Темный исполин, точно обессилев, молча застыл напротив.

Казалось, весь мир висит над бездной на тонкой нити. В другое время Рико, наверное, испугался бы, но сейчас ему было не до того.

– Он не должен был так поступить! Как он вообще мог?!

– У нас, конечно, еще осталась возможность…

Деву с очень светлыми, аж голубоватыми волосами прервал резкий порыв ветра – будто вырвавшийся у великана вздох.

Дракон исчез.

А черный исполин вдруг исторг рычание, полное такого гнева и отчаяния, что земля заходила ходуном.

Стихии переглянулись.

– Дракон всех обманул. Он замкнул пирамиды. Отвлек нас…

– Зря мы оставили там смертных.

– Не было времени с ними разбираться!..

– Какая теперь разница, ни мы, ни Темный до них не дотянемся…

– Да, но ведь это временно!

Они умолкли, только переглядывались, будто разговор продолжился без слов. Рико не обратил внимания – он был уже под самыми креслами, но, проклятье, они висели слишком высоко! Он не мог дотянуться до Черныша, как ни старался.

Рев повторился еще и еще; вода в реке заплескалась, высокие волны заходили от берега к берегу, люди, прятавшиеся в воде от пламени, кинулись прочь. Но и на берегу творился хаос, обгорелые деревья валились, как тростинки, невесть откуда взявшиеся тучи неслись низко над землей. Буря надвигалась на поле – невиданная, внезапная буря.

Рико вымок до нитки, вода залилась в рот, в уши, но Черныша он смог коснуться лишь пару раз, и то как следует подпрыгнув.

Темный исполин умолк и вдруг обратился в столп багрового огня – такой же гигантский, как и был, высотой под облака.

Миг – и он исчез, будто не бывало; огненный шквал покатился было от того места, где он стоял, но быстро иссяк, так и не дойдя до Рико. Вместе с Темным исчезла и Госпожа.

– Последняя возможность, – проронил рыжебородый в вычурных латах, тот самый, кто отвесил некромастеру щелчка. – Но на Севере мир слишком крепко замкнут…

– Ему не пробиться.

– Как знать, – вдруг возразила смуглянка со смоляными кудрями, меж которыми то и дело проскакивали лиловые искры. – Там теперь собрано немало силы. Не меньше, чем в пирамидах.

Стихии на миг умолкли, будто прислушиваясь, а потом враз загалдели.

– И правда! Умница, Молния!

– Когда только успели? За этими смертными не уследишь…

– Ты считаешь, Темный сможет-таки вернуться под землю? Дотянуться до силы?

– Если ему позволят, – усмехнулась Молния.

Стихии разом смолкли, и Рико вдруг понял, что будет дальше. Не раздумывая, он прыгнул – изо всех сил, до боли в мышцах и связках, – прыгнул, как в последний раз, и сумел ухватиться за вожделенное кресло, рядом с Чернышом.

А в следующий миг Стихии нырнули в портал.

* * *

Пирамида, стремительно