"Фантастика 2025-34". Компиляция. Книги 1-26 - Алиса Бодлер

Ключевой день наступал, и особняк, начищенный до блеска во всех уголках и задыхающийся от обилия парфюмерных масел, был готов встречать посетителей.

Платье теплого коричневого оттенка хоть и не шло Ангелине, но замечательно соответствовало последней бальной моде. Она улыбалась, называя каждую леди и каждого джентльмена по именам, и указывала им путь в гостиную, где к торжественной речи готовился глава семьи. Николас Бодрийяр стоял в центре зала – сияющий, как самый дорогой начищенный сапог, во фраке, который определенно стал ему мал еще с десяток вечеров назад, но все еще был слишком хорош для того, чтобы с ним расставаться. По правую руку от напыщенного старика ослепительным образом расцвел его младший сын в одеждах, намеренно зеркальным отцовским. Валериану, теперь вошедшему в возраст юноши, внимание дам было чрезвычайно полезно и интересно.

Тень старшего брата скрывалась за камином – в том месте, которое менее всего бросалось в глаза пришедшим. Оно могло стать замеченным лишь в крайнем случае: если кому-то понадобится присесть в кресло, сегодня разумно убранное к стене. Герман наблюдал за рядком стульев, расставленных вдоль левой стены в гостиной. Их спешно занимали юные незамужние девы, готовые к скорейшим приглашениям к танцам. Парень скривился. Ни на одном лице, что он сегодня видел, не приходилось видеть реального счастья от пребывания в этом доме. И отвратительным было то, что всех присутствующих старший сын Николаса более чем понимал.

– Блин… – я зажимал микрофон чата большим пальцем правой руки, стараясь нашарить необходимое в сумке – левой. – Неужели не положила… Не хочу уличать Ив в намеренном удерживании моих вещей, но я не могу найти свой фонарь.

Джереми тут же перезвонил мне.

– Какой фонарь ты потерял? – крайне заинтересованно проговорил он. Его голос был придавлен окружающим шумом. На часах было десять часов утра, и я был поражен даже тем фактом, что он не спит. То, что он гуляет в общественных местах в подобное время, было для меня и вовсе чем-то немыслимым.

– Да, ну… Тот, что мне Гордон подарил. Это твой фонарь, я думаю, но он разрешил взять. Позднее я таскал его в каждую свою поездку в дом, но в последнюю забыл, потому что оставил его в нашей с Иви квартире, – я шумно выдохнул. – Да, я знаю, что это глупо, но он мне нравился, вот и все.

– Хм, – задумчиво ответил мужчина. – Предполагаю, у нас был такой не один. Я посмотрю кое-где и потом тебе сообщу.

– Да что за кое-где такое! – не всерьез возмутился я. – Еще немного, и я подумаю, что ты скрываешь еще один МёрМёр, в котором читаешь все эти неведомые достоверные записи и прячешь артефакты. Подобные моему фонарю, но куда круче!

Оуэн промолчал. Где-то на подкорке тревожные чувства внутри меня, которые я так старательно прятал в небытие много месяцев, зашевелились.

– Где ты вообще? – тема была сменена довольно топорно, но по-другому я пока не умел. – Очень шумно для эээ… квартиры или твоего кабинета.

– Оу! – бодро отозвался собеседник. – Я в торговом центре.

– Что, решил купить себе новый дурацкий костюм в клетку? – иронизировал я, продолжая разбирать свои нехитрые пожитки. – Или еще одну пару остроносых туфель?

– Вообще-то… – Джереми пробухтел что-то так, словно пытался вести диалог не только со мной, но и с самим собой одновременно. – Я покупаю тебе приставку.

– Чего?! – я отстранил телефон от лица и поставил его на громкую связь. В этом теперь проявлялась моя смешная особенность – с тех пор как я жил один, не мог продолжать разговор через трубку у своего лица, если градус беседы становился выше среднего. Казалось, я пытался представить перед собой того, с кем разговариваю, когда отбрасывал смартфон подальше. – Крышей, что ли, поехал, какую еще приставку? Зачем ты ее покупаешь? В долг?!

– …И у меня проблема, – проигнорировал все мои выпады Оуэн. – Я не понимаю какую.

Мне нравится вот эта, кажется, японская…

Но на нее особенные игры нужны. То есть все не подойдут. Нужны отдельные.

– Так со всеми приставками, дед, – подкатил глаза я. – Разные платформы – разные продукты. Положи нинтендо на место и покинь магазин, пока не стал всеобщим посмешищем.

– О, вот как. Нинтендо, – мой бывший заказчик подло захихикал. – Раз знаешь название, значит, соображаешь, что это за игрушка. Я возьму.

– Не надо ничего мне брать! – что есть мочи прокричал я в смартфон, лежащий передо мной на кровати. – Я потом с тобой во век не расплачусь за такие подарки!

– Попробуй еще поговори мне о долгах, мальчик, – строго проговорил Джереми. – Будешь так себя вести – куплю и отдам ее любому прохожему малышу в этом магазине. Сделать так?

Я убрал громкую связь на своем смартфоне и вновь прислонился гаджет к уху.

– Не надо… – тихо ответил я, чувствуя, как недоигранное детство побеждает во мне рациональность. – Не надо никому отдавать.

– Вот и отлично! – победно пропел Джереми. – Иду на кассу, Боузи.

Несмотря на то, что Герман был «освобожден» от обязательств любезно беседовать с приходящими красавицами и танцевать, вид его практически соответствовал нормам. Черный фрак, белая рубашка с коротким стоячим воротником и бабочка в тон сидели на нем идеально, а значит, старания матери над новым костюмом уже повзрослевшего сына прошли отнюдь не зря. Тонкие пальцы, теперь полные ссадин и синяков от «грязной работы» в подвале, были разумно скрыты тонкими перчатками, словно правда, которой на самом деле стоило стыдиться. В образ галантного джентльмена не вписывалась лишь косматая прическа, ярко бросающаяся в глаза своим буйством непокорных кудрей. Она, казалось, свидетельствовала о протесте, который тихо, но уже довольно стойко теперь выражал молодой мужчина.

Чета Эмерсонов проплыла мимо Германа, оставив того прозябать в полутьме. Еще раз немо обрадовавшись тому, как удачно было выбрано его убежище, парень продолжил наблюдение за отцом и братом, которым не терпелось начать приветственную речь. Оставалось лишь дождаться подтверждения того, что все необъятное количество гостей вечера было в сборе.

Наконец, в зал вошла хозяйка вечера в сопровождении женщины, один взгляд на которую заставлял старшего сына Бодрийяров чувствовать дискомфорт.

Миссис Доусон красовалась в роскошном платье из алого марлена, по оттенку напоминающем тот самый злосчастный образ, что появился в сознании юноши при знакомстве с ней. Ее конвенциональная красота вызывала стойкое желание отвести глаза поскорее, но не потому, что была столь ослепительна. Что-то практически неуловимое скрывалось в рисованном сочетании хорошеньких черт и открыто вещало о том,