Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

«Всё находится В НАС. Я прожил долгую и трудную жизнь, и многое понял… От хорошей жизни не станешь искать собеседника в себе – страшный это собеседник, беспощадный…» – отвечал дед Колян.

И прочую подобную заумь нёс. Они продолжали обмениваться мудрёными фразами, но я с этого момента уже с трудом воспринимал. Ямища мозги затуманила, пальцы привычно потянулись к грязи, чтобы воткнуться в склизкую мякоть и щупать, щупать… Они обо мне забыли, увлечённые диалогом, и это моментально отразилось на состоянии. Помню ещё, что старик сказал о том, что поэтизация смерти в натуре человека заложена. Это ж надо, мол, додуматься, назвать смертоносное оружие «Утренней Звездой». Иван добавил, что поэтизация не только смерти, но и любви. Две самые важные, мол, темы. Собственно, всего-то их ДВЕ…

Мне кажется, что они далеко не всё вслух произносили. Каким-то образом они ухитрялись и молча общаться, параллельно разговору. Но я-то был всего лишь свидетелем случайным, а не полноценным собеседником…

Потом ещё сквозь дурман прорвалось: «…да что б Иные без нас делали! Они абсолютно всё у нас позаимствовали, хотя никогда в этом не признаются. Даже черты характера, привычки и бытовой уклад». Не знаю, к чему это относится. И ещё помню, как дедушка Колян Иванов сказал: «Православные – избранный народ нашей эры, призванный наставить человечество на правильный путь. Впрочем, не впервой нам. Мы, восточные славяне, спокон веков особую миссию выполняем. Может, мы и есть пресловутая совесть человечества. И ты, как один из нас…», на что Иван покачал головой и грустно так ответил: «Нет, мне заказали Землю, и я должен её сдать», чем вызвал не менее грустный комментарий деда: «Да ты Иван, родства не помнящий», и уже упомянутое мной заявление, что уж он-то, Колька, родство не забывает… А дальше старик выдал цитатищу из наследия, я аж офигел. Пробрало меня. До такой степени, что в башке прояснилось. Я вообще фигел с самого начала, со всего их разговора, но тут особенно. Уж очень МОЩНО выдано было. От сердца, от всей полноты души, с таким знанием темы, Ё-моё, извиняюсь за каламбур. Вспомнил он и обо мне в тот момент. Не с одним же Иваном делился, я же хоть и случайный свидетель, однако свой же, эрсер, да к тому же слав как-никак, восточный даже. Сашка Кудрявцев я, в конце концов, или Алекзандер Карлисон какой-нибудь?!

– Не кричи, мы хорошо слышим. Поделись и ты с нами.

Я за все свои жизни немало прикончил людей,

И в бесчисленных войнах, и просто в пылу грабежа,

Мы сжигали поля, мы конями топтали детей,

И я помню, как сладкое мясо я хавал с ножа.

Я на брюхе прополз через грязь и безумства любви,

От высокого чувства до диких пещерных утех.

Сколько раз мне цветы у дороги шептали: «Сорви!»,

И душа моя в ранах, и мне не заштопать прорех.

Я прошёл все дороги, и переплыл я все моря,

Я в карманах рубинами звякал, и ел лебеду.

И горячий песок, и края, где морозна заря,

Помнят дикий мой хохот и крик моего какаду.

Я вскарабкался вверх, но давно безнадёжно один.

Нет ни Бога, ни истины, ни красоты, ни добра.

По седеющим травам пустынных

прохладных равнин

Я бреду, и во мне чернота, словно след от костра.

Вам, во тьме ковыряющим землю, в попытке найти

Хоть немного еды, чтоб набить свой

заплечный мешок,

Вам, идущим к шаману, чтоб он обозначил пути,

Вам, бросающим птиц в закопчённый

кухонный горшок,

Вам, так сильно боящимся смерти и ждущим её,

Жрущим водку с молитвой, в попытках

наткнуться на свет,

По утрам посылаю святое своё вороньё —

От высокого духа холодный, унылый привет.

ТАК ГОВОРИЛ АРКАДИЙ СУРОВ, – подписался старик.

Выдержал положенную, традиционно отведённую на запоминание частицы наследия паузу, и уточнил, что стихотворение этого святого он процитировал, потому что оно как нельзя лучше тему иллюстрирует. В принципе же он, как и многие скайеры, считает себя адептом САС. Жил и писал в начале космической эры такой человек, псевдоним на самом деле аббревиатура, и расшифровывается как «Сергей Анатольевич Стульник». До-олго потомок Разъединителя искал ближайшего по духу древнеземного автора, был адептом Александра Дольского, Имре Кальмана, Инны Черкесовой, Альберта Скворцова, других святых чтил, но сюда вот, в Яму добрался – обретя по пути воистину СВОЕГО духовного предка. Каждый эрсер рано или поздно находит наиболее близкую и родную, драгоценную частицу Наследия, перебрав на дорогах духовного поиска множество других. Для того и делятся друг с дружкой, чтобы помочь отыскать…

«Слушайте, парни. Я вам сейчас подарю частичку «на посошок», – сказал дедушка, кряхтя, поднялся наконец на ноги, я и не подозревал, что он ещё способен ВСТАТЬ, но он встал, и поднял голову, посмотрел вверх, где за границей Ямины уже давным-давно звёзды поблёскивали; не отрываясь от ночного неба, негромко, но очень уверенно сказал зачем-то: – Иван, ты сердце моё не трожь, я тебе уже отдал всё, что мог, – и так же негромко прочитал:

Титаник отходящий

Титаник отходил. Прощались люди.

И с палубы Христос

Кричал Иуде,

Что позвонит, отправит телеграмму,

Затем переводил

Он взгляд на маму —

Мария вытирала пальцем слёзы.

Апостол Пётр был мрачен и серьёзен.

Лишь Бог-отец,

Вдыхая бриз весенний,

Знал твёрдо о

Грядущем Воскресеньи.

Титаник отходил. Пестрели лица.

Устали слёзы беспрерывно литься.

Ты с палубы кричала,

Что напишешь,

Что возвратишься,

Не предашь,

Услышишь

Сквозь море стихотворную молитву.

Я пальцами ломал в кармане бритву.

Лишь Бог-отец, взывая к всепрощенью,

Знал твёрдо о

Грядущем Возвращеньи.

– Ты прекрасно помнишь цитаты… Санька.

– Я эрсер или зем, не помнящий родства? Наследие – это святое.

– Для эрсеров – несомненно. И что дальше было?

– А дальше мы убрались вон. Мы, это урод, родства не помнящий, и я. Дедушка остался лежать в центре Ямы. Ненадолго, пока не впитался… Честно говорю, в упор не понял я, как это случилось, и почему так, но Иван этот дедушку кончил.