Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3) - Сергей Фомичев

послать несколько парней на Китайскую улицу, чтоб понаблюдать, а также передать нашей береговой охране, чтобы пошарила по соседним заливам, не скрываются ли где китайские джонки или шхуны.

Возле пирсов появился Яшка со своей любовницей-китаянкой. Он встретил китайца в шляпе, как доброго знакомого. Женщины тоже видимо знали друг друга, потому что обменялись улыбками и перебросились парой фраз. Пират выслушал Яшку внимательно. Несколько раз взглянул в нашу сторону. Но без злобы, скорее с интересом.

Через час в здание конторы доставили ящик. В нём оказался богатый сервиз китайского фарфора. Очень тонкой работы, расписанный в необычной манере. Сервиз точно не был заточен под европейский рынок, как практиковалось в Кантоне.

Как вскоре выяснилось, такие же презенты получили Тропинин и Колычев.

— А китаец не дурак. — заметил я. — Англичане подносили дары только Колычеву, а этот, похоже, знает, кто в городе главный.

— Он наверняка узнал всё у Яшки.

Мы отправились к Рытову. После образования Складчины, тот стал относиться ко мне меньшей неприязнью. Но оставался все тем же Яшкой — сорвиголовой, не терпящим чьих либо указаний.

— Ну, пират, что ж тут такого? — ухмыльнулся Рытов. — Потомок самого Чжен Чен-гуна, как утверждают его соратники. Зовут его тоже Чен Гун. Могу вас успокоить, он приехал сюда не разбойничать, а торговать.

— Каким же товаром? — спросил Лёшка.

— У него образовался избыток серебра, — ещё раз ухмыльнулся Рытов.

— Передай ему, что нам будет неприятно, если он затеет какие-то ссоры с местными китайцами, — попросил Тропинин.

Яшка кивнул Это большее, что мы могли от него добиться.

То ли уважив нашу просьбу, то ли изначально не собираясь заниматься рэкетом, пиратский предводитель даже не навестил местных сородичей. На следующий день он вновь сошёл с корабля в сопровождении дамы с белым зонтиком. Но на этот раз без толстого слуги.

Вдвоем они отправились на ярмарку, словно супруги, желающие присмотреть что-нибудь из домашней утвари.

Пират покупал всё, что нравилось даме. Духи, мыло, одежду, чугунную ванну с подогревом, консервы. Много консервов. По щелчку его пальцев словно из воздуха возникал кто-то из команды и уносил покупки на корабль. А пара продолжала шоппинг.

— Жаль, что он не привёз с собой целый гарем. — заметил я.

Новая трехмачтовая шхуна приглянулась Чен Гуну. До сих пор он не вступал в разговор ни с кем, кроме своего кореша Рытова, а тут, выцепив взглядом Лёшку, обратился к нему на ломаном английском:

— Сколько вы хотите за этот корабль, господин Тропинин?

— Десять тысяч испанских долларов. И только потому, что шхуна единственная, в серию не пойдет, а вы, господин Чен Гун, в некотором роде наш постоянный покупатель.

Китаец едва заметно улыбнулся.

— Двадцать тысяч вместе с оснасткой? — уточнил он.

— Вместе со всем, что вы найдёте на борту. Включая и четыре трёхфунтовые пушки.

— А шестифунтовые вы могли бы поставить? И, скажем, не четыре, а дюжину?

— За особую плату.

— Разумеется.

Вечером мы обсудили эту сделку в ресторане. Заодно и обмыли, хотя Тропинина терзали сомнения морального плана.

— Если честно мне всё равно кто он такой, — сказал я. — Покупает твои пушки, шхуны, вот и чудесно. Мы же не возражали, когда Яшка перегонял корабли на пиратские островки рядом с Тайванем, хотя прекрасно знали, кому они предназначались. Наши шхуны у берегов Китая пираты не трогают. А с кем и за что они воюют — плевать.

Не плевать оказалось европейцам. Они как-то узнали, кто явился на корабле, и направили депутацию к Колычеву. Тот, понимая слабость собственной позиции, предложил нам встретиться на нейтральной территории. Каковой опять же оказался атриум «Императрицы».

— Что вы думайте об этом? — спросил капитан.

— Для нас все гости равны, — ответил я.

— А купцы желают повесить негодяя.

— Повесить на основании слухов? — спросил Тропинин.

— На основании слова уважаемых купцов.

— А если кто-нибудь скажет слово против них? — возразил Лёшка. — Их вы тоже повесите?

— Ну, тогда следует хотя бы арестовать его.

— Давайте не будем спешить, — предложил я. — Возможно, он воюет с императрицей Цин, а вовсе не грабит проходящие суда. Это их китайские дела. Не нужно нам лезть в них.

— Если я не приму меры, купцы завтра отправятся к Мартинесу, — заметил Колычев.

— А тот, кто возьмется за наведения порядка, поставит себя в положение хозяина, — со вздохом добавил я. — Давайте мы поговорим с купцами, возможно найдем решение.

— А русские корабли? — спросил Тропинин.

— Князь Трубецкой и Фон Сиверс выполняют инструкции Адмиралтейств-коллегии. Пока здесь стоит испанский фрегат, они не будут проявлять рвение.

* * *

Прибыл последний галиот из Нижнекамчатска, последняя шхуна с Аляски, а цены на меха оставались по-прежнему высоки.

Тут европейские купцы заподозрили, что их малость надули. Стоимость мехов оказалось вовсе не той, бросовой, на какую они рассчитывали. Конечно, какую-то прибыль обещала и такая маржа, но европейцы жаждали большего, для того и пошли на край света. Они возмутились и чуть не побили Миллера. К его конторе на Английской улице (наш британский друг обзавелся ей в первый же день) пришла рассерженная толпа и потребовала ответа. Зазвенели стёкла. Но этим пока дело и закончилось. Я мысленно поставил галочку против Федьки-стекольщика. Вот и он получил с меховой ярмарки свой кусок пирога.

— Но джентльмены, чего вы хотели? — отбивался Миллер. — Здешние индейцы торгуют давно и имеют понятие. Двадцать долларов за морского бобра вовсе не такая плохая цена. В Макао вы получите втрое больше.

— Я отправлюсь к индейцам и стану торговать сам, — заявил один из шкиперов.

— Не советую, — сказал Миллер.

— Ваши советы как оказалось немногого стоят.

— Отчего же? Тот, кто меня послушал, продал железо, олово и остался доволен ценой. Теперь вы надеетесь обмануть судьбу и взять меха по дешёвке? Я скажу вам, чем это кончится. Индейцы всё равно не станут торговать с вами, а сообщат своим союзникам и они спалят ваше судно за браконьерство.

— Ерунда. Я слышал у русских здесь десять человек регулярного войска на две тысячи миль побережья.

— Вы слышали не о тех русских, мистер.

Гнев схлынул. Купцы отправились в ближайший кабак (это оказалась пивнушка «Якорь» мистера Слэйтера) и устроили там совещание. Они сговорились не покупать ничего и ждать падения цен. Наши ребята не унывали и на шантаж не поддавались. На этот случай у нас имелся в запасе ещё один трюк.

— Пусть подождут, — говорил Комков. — Всё равно обратно пустыми не уйдут.

Хоть торговцы, соблюдая бойкот, стали редко появляться на ярмарке, сидеть на кораблях и в гостиницах им было тошно. Любопытство взяло верх и к обещанной Тропининым дегустации консервов пришли почти все. После освидетельствования, что жестянки не подменили, их вскрывали, содержимое подогревали и раскладывали по тарелкам на установленном здесь же столе.

Лёшка остался доволен, хотя смог распродать лишь половину пробной партии.

— Ничего, — говорил он. Распробуют на обратном пути, сравнят с гнилой солониной, отварными ремнями и подошвами. В следующий раз возьмут все, что поместится в трюм.

Вскоре новая проблема вытеснила из мыслей купцов и шкиперов недовольство высоким ценами на меха. С кораблей и судов стали бежать матросы. Европейцы, малайцы, индийцы, филиппинцы.

Дезертирство было обычным делом в эпоху парусных кораблей. Далеко не всем приходился по душе тяжелый труд, риск, теснота и духота, отсутствие женщин и развлечений. Бежали и с военных кораблей, и с коммерческих судов. Европейские моряки, ошалев от долгого плавания, убегали даже в Кантоне — посреди чуждого им народа, языка и культуры; бросая личные вещи и не выплаченную за полгода зарплату. Что уж говорить о таком благословенном месте, как Виктория. Приличный городок в европейском стиле, можно найти соплеменников, да и среди коренных обитателей встречаются те, что владеют английским или испанским.

Общение с местными коллегами лишь подогревало желание сменить флаг. Достойный уровень жизни и высокий социальный статус моряков привлекал людей наряду со свободой и возможностью быстро разбогатеть.

В общем, матросы, как военные, так и гражданские, начали понемногу исчезать. Это заставило купцов даже забыть на время и о высоких закупочных ценах на каланьи шкуры и о китайском пирате. Что толку в страхах, если некому будет тянуть шкоты?

Вновь делегации направились к Колычеву. Но тот только руками разводил.

Затем начали пропадать и моряки с испанских и российских военных кораблей. Тут уже вступали в дело воинская дисциплина и Устав. Капитаны сколачивали команды по розыску дезертиров, обшаривали ярмарку,