Фантастика 2025-21 - Blackmourne

class="p1">Мишкин взгляд забегал, раз за разом сворачивая в угол, где о чём-то разговаривали наш куратор и мадам де Грорувр. Мозги заскрипели так, что слышно, подозреваю, было на всё здание — решалась тяжёлая дилемма: дурачиться хотелось, а вот из Академии из-за прогулов и опозданий вылететь не очень. Месье Савиньен задания принимал спустя рукава, и зачёты ставил также, но терпеть не мог опозданий и прогулов. Мог задержавшегося хоть на пять минут студента не пустить, а потом заставить прийти после занятий и отработать — причём только лично, под непосредственным присмотром и драл на таких вот допзанятиях по три шкуры. Мадам де Грорувр, как уже заметил наш куратор, личное и рабочее тоже разделяла — не знаю уж, зачем она явилась сегодня, но завтра на занятиях из похмельного студента вытрясет всю душу.

«Давай, не дури» — мысленно взывала я к его разуму, сверля Мишку укоризненным взглядом. И кто-то из местных божков меня, похоже, услышал.

— Лады, Орешек ты мой, твоя взяла! Я домой, народ! З-з-закончен… ось… — икнул Мишка, спрыгивая со стола. — А вы это, кто хочет — веселитесь ещё, всё оплачено уже.

В холле на первом этаже Мишка сидел уже мрачнее тучи, и это был не очень хороший признак. Вдобавок его плохое настроение явно подогревали косые взгляды швейцара. Парень, да ещё в пальто — а до стоянки такси у него бегает девушка, зимой и в одном платье. Хотя, если уж так сильно пьян, мог бы и просто заплатить монетку мальчишке из прислуги. Для Бретея, особенно среди дворян и студентов, такое поведение было настолько хамское и вызывающее, что швейцар и не пытался скрывать своё брезгливое отношение. А ведь для заведений вроде «Красной мельницы» репутация важнее любого самого денежного клиента, так что как бы Самохина не внесли в «чёрный список». Мишка всё это понимал, ещё больше злился, но я знала, что он из упрямства никуда не сдвинется и не попросит кого-нибудь помочь, а продолжит гонять меня. Ведь он же мужик, а настоящий мужик своих решений не меняет.

Как назло, стоянка была пуста, и мне пришлось бегать раза три, прежде чем там появился свободный кэб. Хорошо ещё не машина, туда бы нас точно не пустили, но возницы не так разборчивы в клиентах, как шофёры. Едва мы сели, Мишка заплетающимся языком назвал адрес. Свой, конечно. Высотка имеет отдельный «преподавательский» выход в город, но войти через него студентам можно. Ну а девушку до общежития провожать необязательно, сама дотопает, ничего с ней не случится. Всё как обычно — и хорошо. Главное сейчас доставить «тело» в целости и сохранности до кровати, а завтра обеспечить ему явку на занятия. Ибо именно завтра у нас как на подбор: сначала Савиньен с его лабораторками, затем мадам де Грорувр, а следом практика у Дюрана.

Часть пути прошла в молчании. Я как раз подумала — неужели повезёт — как у Мишке в башке что-то перемкнуло:

— А чё не машина? — и тут же сам себе ответил. — Не было, шо ли? Так бы сразу и сказала. А нверна ты пра… ик… права. Надо было валить, а то этот дядька так на тебя смотрел. А чё ему надо было?

Отвечать я не собиралась, ибо начались придирки на ровном месте. В таком состоянии с Мишкой по опыту чем меньше общаешься, тем лучше. Если хоть капельку повезёт, он весь остаток дороги сам себе будет отвечать.

— Что с таким видом с-с-сидишь? — продолжил он, грозно нахмурившись. То есть ему казалось, что грозно, а на деле так комично вышло, что, не смотря на опаску, я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться.

— Не понравилось? Чё такая хмурая сидишь, я гав… ик… рю?

— Просто плохо себя чувствую, — может, отстанет? Есть у Мишки особенность: даже пьяный в хлам бить он начинает, только если имеется повод. Пусть этот повод возник исключительно у него в голове.

— Чё, жратва в ресторане не понравилась? Или бухло? Ты чё, трезвая, да? А чё не пила?

— Не знаю.

— Ты портишь мне нас-с-строение своей кислой рожей! — он больно хватанул меня пальцами за подбородок и заглядывая в глаза. — Ты почему трезвая, а я пьяный? Ты меня не уважаешь?

Та-а-ак… Мишку понесло. Интуиция просто взревела белугой, что дело пахнет керосином и лучше завтра объясняться с Мишкой, почему он не пошёл на лабораторки, чем сейчас везти его домой.

— Остановите, пожалуйста, я выйду, — застучала я в стенку со стороны кэбмена, одновременно вся сжалась изнутри, ибо водитель, кажется, меня не услышал.

— Вообще оф-ф-фигела? — распалялся Мишка, — Да как я могу девушку посреди города из экипажа выкинуть? Нет, ты едешь со мной. Поговорим.

Здешние боги, черти и кто ещё там?! Чтоб вас всех! Мишку окончательно понесло он же пьян намного сильнее, чем думала.

— Чё, думаешь, умная нашлась? Ч-ч-чё, думаешь, если контрольные за меня пишешь, то я тупой? Это ты тупая, курица безмозглая! Не смей про меня думать п-п-плохо! И вообще, ты моя. Чё, думаешь, жопой перед Дюраном покрутила и всё? Я тебе разрешения не давал. А ты вообще шлюха. Ты меня отшила, да? А потом специально пошла и сегодня сначала с одним, потом с этим Дюраном? Смотри да, я шлюха и всем дала, а тебе обломится?

Дальше всё происходившее окуталось туманом, ну или я получила-таки сотрясение мозга. Смутно помню его налившиеся кровью и яростью глаза. Занесённый кулак с побелевшими костяшками пальцев. Встречу моей спины с противоположным диванчиком в салоне экипажа. Весь его вес, навалившийся на меня. Заледеневшие от ударов скулы. Что-то горячее и мокрое на лице. Последнее, что я смутно ощутила — короткий полёт и удар о тротуар в переулке.

***

Как дошла до своей комнаты — вообще не помню. Хорошо хоть охранник на пропускном пункте в Академгородок сличил контрольный отпечаток ауры не особо вглядываясь, к поддатым студентам-полуночникам ему не привыкать. А тут не буянит, не шумит. Остальное не его дело, тем более куратор на сегодня дал мне карт-бланш на вход и выход в обитель студентов в любое время суток. Уже на крыльце общаги, я отстранённо подумала, как встретит меня вахтёрша, ведь сегодня как раз смена той самой ведьмы, которую отчитал Дюран. Видок у меня наверняка тот ещё… ни о чём другом я не думала. Да, сегодня Мишка перешёл грань дозволенного даже в нашей с ним ситуации. Но что мне делать и как себя вести дальше — об этом я подумаю завтра. А сейчас