Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

в которой энергия Спящего утопает в самом себе, не достигая ядра культиватора. Он связал эту печать с одним из своих собственных фрагментов духовной воли, а затем вложил ядро из очищенного светлого нефрита – материал, известный своей восприимчивостью к забвению, но не поддающийся искажению.

В ходе работы Андрей заметил и кое-что странное. Каждый раз, когда он приближался к созданию правильного узора, воздух рядом с ним тяжелел. Пламя ламп колыхалось. Тени начинали вести себя иначе. И каждый раз – Цзяолин рычала в ответ. Они оба чувствовали, что не просто развивают защиту. Они прикасаются к чему-то, что дышит – и чувствует в ответ.

………..

Когда Андрей вернулся в то место, то ему показалось, что обстановка там накалилась ещё сильнее. Настолько, что даже сами болота… Стонали… Низкое солнце едва пробивалось сквозь плотный туман, насыщенный пыльцой гнили и затаённой мерзости. Звуки здесь казались чужими – словно не отзывались эхом, а наоборот, тонули в вязком, удушающем молчании.

Андрей медленно пробирался по старой, покрытой мхом тропе. Его дыхание было замедленным. Пульс – под контролем. На шее покоился амулет из очищенного нефрита, уже слегка тёплый – значит, дыхание Спящего ощущалось всё ближе. Он шёл не один.

Цзяолин, в своей сокрытой форме, клубилась рядом в тени, лишь иногда прорываясь тенью в сером мареве. Она не рычала, не подавала голос – но её глаза горели тревожным янтарным светом. И вот, среди корней и поваленных деревьев, они увидели человека.

Культиватор. Молодой. Из секты Пылающего Дракона – Андрей узнал по разорванным остаткам тёмного халата с вышитым драконом. И в этот момент парень стоял на коленях среди торфяной лужи, руки обвисли, голова склонена. Он шептал что-то, как в трансе.

– П-пусти… не хочу… это… не я… не я… – Практически беззвучно двигались его губы, а из глаз стекали чёрные слёзы. Около него клубилась сфера незримой воли – сгусток чуждого влияния, мягкий и неуловимый, как зловонный пар. Оно не входило силой, оно входило мягко. Как шелковая петля, медленно затягивающаяся на разуме.

– Он почти потерян. – Шепнул Андрей, медленно выдыхая. – Если воля Спящего достигла ядра…

В этот момент чёрный пар начал пульсировать. Цзяолин напряглась. И Андрей, не теряя ни мгновения, развернул зеркальную печать. Простым движением он опустил ладонь на воздух перед собой, и словно разрезал пространство.

Невидимые нити, заплетённые по схеме, начерченной древними символами и зафиксированные нефритовой нитью, вспыхнули серебром, а потом раскрылись в виде шестигранной сферы, наполненной зыбким, стеклянным светом.

Пар отступил. Он не исчез – он ударился о поверхность и… Ушёл внутрь себя. Воздействие, выпущенное Спящим, вошло в зеркальную ловушку и запуталось, блуждая по кольцу отражений, не в силах больше влиять ни на культиватора, ни на Андрея.

Тишина. Сфера затрепетала – и разлетелась, оставив воздух чистым. Молодой культиватор рухнул в грязь, захлёбываясь судорожным дыханием.

– П-прошу… помоги… там… там Он… – Выдавил он, глядя в никуда.

Андрей кивнул. Он уже знал, что всё только начинается. Когда они с Цзяолин покидали топи, Андрей оглянулся. В воздухе, среди увядающих тростников, пульсировала едва заметная тень – будто кто-то вглядывался из глубин, но ещё не был готов выйти. Он прижал к груди амулет и подумал:

"Если даже дыхание почти свело его с ума – то что же будет, когда Тот проснётся полностью?"

Болота всё ещё дрожали. Не земля, а сама реальность. Как будто сама ткань мира, промокшая и заплесневевшая, начинала дышать, издавая глухие, сырые выдохи. Каждый шаг по земле отзывался гулким эхом внутри черепа. Воздух – тяжелее воды, а небо – слишком близко, будто вот-вот обрушится. Цзяолин затаилась в форме тонкой дымки, затеняя Андрея. Он же снова стоял среди трясин – окружённый кольцами заранее заготовленных печатей. Их свет дрожал.

– Он приходит…

Сначала это была тень. Не образ, не силуэт. Просто чёрный сгусток в тумане. Как тень, отброшенная огнём на молоко. Затем – голос, одновременно вдалеке и внутри.

“Ты… дышишь… Ты… спишь… или проснулся?”

Андрей стиснул пальцы, и в руке запульсировала печать зеркала воли.

– Я проснулся. Но ты – останешься во тьме.

В тот миг, когда проекция Спящего проявилась полностью, воздух вокруг выцвел. Цвета ушли. Все краски – и в травах, и в небе, и в коже – стали приглушённо-серыми, будто мир накрыли саваном. Из тумана вынырнула безликая пасть. Рот без формы, но с тысячами глаз внутри. И ни одного взгляда – все слепы, и всё же они видят. Андрей метнул первую технику преломления ауры – свернув её в спираль копья, чтобы пробить проекцию. Но… копьё поглотилось, как свет в беззвёздной ночи. Не ударило. Не пронзило. Просто исчезло в безликом нутре тьмы.

– Он не здесь телом. Он – только зов. Только воля, отбрасываемая через сон. – вспомнил Андрей слова древнего свитка.

Цзяолин, почувствовав искажение, материализовалась рядом. Но даже её присутствие с трудом сдерживало искажение реальности – её тело дергалось, как отражение в зыбком зеркале.

– Слишком рано. Но уже опасно. – Глухо прошептал Андрей, и высвободил технику Внутреннего Зеркала, заставляя своё сознание отразить зов существа. И тут существо ударило волей. Не техникой. Не аурой. Просто волей. Словно чёрный прилив обрушился на разум парня. Вспышки боли в висках. Сердце сбилось. Мышцы на мгновение отказались слушаться. Сквозь мутную пелену на границе зрения появились тени из прошлого. Мертвые демоны из Нижнего мира… Чхве Тансу… Какие-то озлобленные дети, которых он не успел спасти… И среди них – образ самого Андрея, как сосуда, полого и пустого. Пустой Лик, но теперь не маска – а его собственное лицо.

– НЕТ! – Проревел он, разрывая обрушившуюся на его сознание паутину плена.

Он ударил по земле, пробуждая одну из закладок. Печать Отказа от Иллюзий. Сфера света вспыхнула, как кристаллический взрыв, и на миг прогнала мрак. Проекция Спящего отшатнулась. Она не исчезла полностью. Вновь расплылась, отступая в болото. Но теперь – замедленно, с беспокойством. Её первый контакт – сорвался. Цзяолин метнулась следом, сделав знак зубастым оскалом – не трогать. Эта тень пока неуязвима. Андрей тяжело дышал. Мир снова обрел краски. Птицы – голоса. Листья – блеск. А он – своё имя.

– Эта тварь… не просто зверь. – Устало проговорил он. – Она… сон. Сон, который питается снами других.

После этого противостояния, он с трудом вернулся в долину. Пошатываясь, с окровавленным плечом – не от удара, а от разрыва сосудов из-за давления чужой воли. Но в глазах был огонь. И в памяти – чёткий силуэт. Спящий ещё