Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

“Я видел, как небо дышит. Видел, как трава гниёт прямо на глазах, и вода становится зеркалом лиц, что шепчут. Я не уверен, был ли я в своём теле всё время…”

Монастырь Беспредельного Ветра направил к Проклятым болотам монаха-смотрителя. Его возвращения ждали… Очень ждали. Но, много времени спустя, нашли лишь его посох, на котором была вырезана единственная фраза:

“Он слушает. И он всё ещё голоден.”

………..

Андрей стоял на краю уступа, скрытого под покровом иллюзий, в горах над долиной. Рядом – Цзяолин в облике туманной змеи, свернувшаяся кольцом. Её взгляд был направлен в сторону болот. Он видел, как отреагировали секты. Считал, как и сколько магических голубей и золотых татуированных журавлей проносилось по небу. Вестников великих школ и сект. Чувствовал, как бесконечные каналы энергии слегка дрожат, словно сам мир напрягся в ожидании ответа на вопрос:

“Что именно пробудилось в тех болотах? И кто это первым потревожил?”

Он знал, что скоро последуют более настойчивые поиски. Что не только болота стали интересом сект. Он. Его змея. Его долина. Всё теперь было в тени внимания. И потому он начал новую серию печатей. Их не касалась земля. Их нельзя было увидеть. Они пульсировали в ритме его дыхания, вплетаясь в ткани мира.

“Пусть приходят. Пусть ищут. Но пусть будут готовы встретиться с тем, что сами разбудили.”

Он уже читал глава из Запретных Сводов. Ту самую, О Спящем Владыке Тростников и Слизи. И, надо сказать, там было мало приятного.

"Когда Ветер Мира ещё не знал направлений, и Свет не отделился от Пепла, жил в Сумраке Мокрого Рта тот, кого не называли. Он не рычал. Он не шипел. Он – дышал. А где Он дышал, там умирала земля."

Его имя не сохранилось… но страх – да. Древние школы, ещё до формирования первых сект, говорили о существе, что не двигалось, но распространялось. Оно не имело формы – его называли Неназываемым Тростниковым Господином, а иногда – Кормчим Затонувших Слов.

Говорили, что он родился в чреве самой земли, когда звёзды ещё были молоды, и питался страхами и воспоминаниями, опускаясь в глубины туманных трясин, пока не стал частью их. Болото стало его телом. Тина – его кожей. А ил – его кровью. Когда он просыпался, люди забывали имена своих детей. Реки начинали течь вспять. И даже духовные звери превращались в сгустки безликой плоти, если вдыхали пары болот, где Он раскрывал дыхание.

Его Первое Пробуждение случилось, как утверждали найденные свитки, во времена Пятой Луны Ушедших Богов, когда по земле ещё ходили наследники Истинных Богов-культиваторов. Тогда в болотах исчез целый город – Го Мэй. Из песен, сказаний и хроник – тоже исчез. Даже духи памяти не могли вспомнить, что там было. Осталась только одна статуя, из чернёного мрамора и нефрита, указывающая на север. На её спине было вырезано:

"Мы были. Он был. Он всё ещё здесь."

Это существо не обладало боевыми техниками, как обычные духовные звери. Оно владело забвением. Искажением реальности. Тяжестью сна, которая подавляла сознание и превращала разум в ил. Говорили, что его дыхание может стереть твою технику из памяти. Что прикосновение его слизистых отростков может расщепить твоё ядро. И что каждое слово, сказанное рядом с его сердцем, становится частью его воли.

Почему он спит? Последний великий Бог, по имени Йонгму – Тот, Кто Зажёг Шестое Солнце, не смог убить его. Вместо этого, он заточил существо в сон, наложив Печать Забвения из Семи Зеркал, расставленных вокруг самых гиблых болот на востоке Поднебесной Империи. Считалось, что если три из этих зеркал треснут, дыхание Господина снова прорвётся. И тогда не только болота, но и вся земля станет зыбкой.

Хроника, где это было записано, была обнаружена в подвальных архивах Обители Тысячи Глаз, храма, уничтоженного в Эпоху Молчаливых Молний. Фрагменты текста сохранены в Свитке Изломанных Воспоминаний, который ныне хранится в библиотеке Семьи Лин – но его истинный смысл до сих пор был неизвестен.

Когда Андрей получил от семьи Лин расшифровку этой хроники, то он понял, что Существо, пробудившееся в болотах – не просто зверь. Это не дух. И даже не чудовище в обычном понимании. Это – сама концепция Искажения. Само Забвение. Мрак до Имен. И самое главное – оно не умерло. Оно спит. Но дышит.

………..

Это был очередной тихий вечер в горах. Солнце лениво скользило по изгибам острых хребтов, освещая мраморную белизну облаков, будто вырезанных из нефрита. Над долиной скользил лёгкий туман, и в этом прозрачном свете Цзяолин – теперь уже дракон с гибким, сверкающим телом цвета расплавленного янтаря и алого нефрита – мирно отдыхала, свернувшись кольцами на одной из висячих скал, словно часть ландшафта. Но внезапно её зрачки сузились.

Она подняла голову. Очень медленно. Уши, прежде прижатые, насторожились. Драконьи усы дернулись, будто в теле вдруг прошёл слабый, но резкий импульс. Цзяолин застыла, словно в неё ударила невидимая нота. Андрей, находившийся рядом, занимался настройкой новых ограничительных печатей, но тут же почувствовал волнообразный отклик через духовную связь. Идущий из глубин. Мерзко-медленный. Словно нечто тянулось снизу – не лапами, не когтями, а присутствием.

– Цзяолин? – Еле слышно позвал он.

В ответ – только дрожь. Она не могла ответить. И тогда он почувствовал это сам. Не силу. Не угрозу. А дыхание. Но не как поток воздуха, а влияние, которое врывалось в сознание, как вязкий, тяжёлый туман. Слова путались. Память словно стягивалась в сгустки. На миг он сам едва не забыл, зачем он здесь.

"Имя… Я… где…"

Но Цзяолин зарычала. Громко, глухо, будто грохот в гроте. И с этим звуком все чужие нити исчезли. Она разорвала духовную связь, прежде чем та была захвачена. Ударила когтями по скале и, развернувшись, спикировала к озеру – как будто пыталась смыть с себя налёт чужого сна. Андрей, ошарашенный, лишь выдохнул:

– Это был… Он?

Он – тот, кто не имеет имени, тот, кто дышит в болотах.

В ту же ночь, среди ароматов трав, которые едва маскировали резкий запах тревоги, Андрей начал работать. Он вытащил все возможные старые свитки, и даже из разрушенных обителей. Перечитал описания зеркал, использованных Богами, чтобы изолировать дыхание Спящего.

"Не сражайся с ним силой. Не прикрывайся волей. Отзеркаль. Преврати отражение в стену. И не смотри вглубь."

Так появилась идея плетения зеркальной памяти – особой печати, которая не блокирует силу, а зеркалит её импульсы, создавая петлю,