Ленивая пастораль 5 - Олег Мамин

— Посади… — очень тихо прохрипел умирающий.

— Что? Лежи тихо!

— Посади меня, — повторил Тихий Омут и сам попытался встать. Куда там!

— Эй, ученица! — крикнула Алая Слива, и на её зов пришла Губы Черешни. Вообще-то изначально она не должна была принимать участие в отборе, слабовата; участие в турнире — это её наказание за то, что бросила тень на репутацию Пика Мотыльков.

— Да, учитель, — девушка отодвинула занавеску на входе.

— Сделай, как он попросит. А я вас оставлю, — «не могу смотреть на страдания, потому просто уйду», — добавила она про себя.

Посадить раненого оказалось довольно сложно — он как тряпичная кукла, всё время норовил упасть, при каждой более-менее серьёзной встряске телеги-кареты. Удалось зафиксировать его вертикально только засунув спиной в угол.

— Сними одежду, — прохрипел мужчина.

Губы Черешни густо покраснела и злобно прошипела:

— «Всё, что попросит» этого не включает!

— Дура… С меня… куртку… пояс не трогай.

— Больно нужен мне твой хлам! — фыркнула раскрасневшаяся красавица. Всё-таки на их женском пике не часто увидишь полуобнажённых мужчин. Знакомые рассказывали, что на Пике Меча часто тренируются в одних штанах. Срамота!

От этих мыслей красноты только прибавилось, но смесь смущения с возбуждением быстро прошла, когда она увидела тело пациента. Его грудь посинела, а по центру совершенно противоестественно промялась. Какое уж тут возбуждение!

— Режь, — прохрипел он.

— Что?

— Режь в районе сердечной чакры, — едва выговаривая тихонько пояснил больной.

— Зачем? — брезгливость пополам с испугом не позволяли вот так прямо взять и выполнить такую просьбу.

— Бесполезная. Позови кого-нибудь порешительнее, — прошептал мерзкий парень, что очень разозлило Губы Черешни.

Наполненная злостью, она шаркнула по груди, как раз там, где просил раненый.

Крови вылилось совсем мало, что не удивительно: все практики, работающие над собой, могут контролировать кровотечения. В некоторых техниках это даже является неотъемлемой частью, вплоть до запуска крови в противоположную сторону.

— Отвернись, — несмотря на слабый голос, это слово прозвучало уже не просьбой, а приказом. Фыркнув, девушка его выполнила, но краем глаза в отражении на глазури чайника разглядела, что тот касается своего браслета камнем-ключом от пространственного пояса.

— Вставь кристалл в рану, — опять послышался полушёпот-полухрип.

И в самом деле, на полу лежало ядро неизвестного монстра. Откуда оно взялось? Браслет точно не пространственный!

С отвращением, брезгливо, она всё-таки выполнила просьбу.

— Уходи, — очередной приказ прозвучал больше злобно, чем требовательно.

— Учитель не велела.

— Проваливай, — раненый даже попытался крикнуть, и, кажется, хотел добавить что-то ещё, но не смог: в груди появилось сияние и вставленное в него ядро чудовища начало растворяться, а разрез сам по себе затягиваться.

Тихий Омут прикрыл глаза и начал направлять процесс. Именно так поняла его действия Губы Черешни. Что это? Запретная Техника из внешнего мира? Особенность его духа?

Неприятно затрещали кости, когда вмятина в груди начала выпрямляться. Лицо, да и остальная кожа, перестали быть мертвецки серыми, начали розоветь, оживать.

Спустя примерно половину часа сияние стало едва заметным, а ещё через четверть и вовсе пропало.

Перед изумлённой послушницей сидел совершенно здоровый молодой человек. Даже показалось, что он чуть продвинулся в развитии, вроде как стал сильнее. Или это потому что теперь он излучает уверенность, а не притворяется испуганным воробушком? Теперь эта версия не казалась невероятной.

— Надо мне тебе объяснять, что тебя ждёт, если кто-то узнает о произошедшем?

Ну как поспоришь с такими злыми глазами? Медсестра-нянька только помотала головой.

— Хорошо. Раз ты всё понимаешь, теперь сделаешь вот что. Я встану у занавесочки на выход, а ты крикнешь «извращенец» и вмажешь по мне самой сильной своей техникой. Только так, чтобы ни у кого снаружи не осталось сомнений, что ты меня бьёшь с помощью техники. Ты поняла?

Хотелось бы Губам Черешни сказать, что вот эту-то просьбу она выполнит с удовольствием, но не хотелось прикасаться к вонючему телу, покрытому липкой чёрной субстанцией. Она проступала сквозь поры кожи по мере исцеления.

— Не волнуйся, не измажешься, — хмыкнул Омут, будто прочёл мысли. — Даже не сможешь дотронуться. Я сам прыгну чуть раньше. Главное, чтобы все подумали, что от удара я улетел далеко в лес.

— Зачем тебе это? Сбежать хочешь? — подозрительно посмотрела на «больного» девушка.

— Не волнуйся. Вернусь. Смою эту дрянь с тела и вернусь.

— Обещаешь?

— А у меня есть выбор? Куда мне идти? Места тут опасные.

Прозвучало фальшиво. Ни капли страха ни в голосе, ни на лице не заметно. От этого только добавилось сомнений.

— Ну, тогда сам как-нибудь выкручусь. Дай обниму тебя, спасительница, — Тихий Омут оскалился и распахнул объятья.

— Извращенец! — заорала Губы Черешни и со всей дури вмазала в то место, где ещё час назад красовалась синюшная вмятина.

Тут же появилась Алая Слива:

— Что случилось, ученица? И где раненый? Это что, ты его сейчас запустила в полёт?

— Я… он сам…

— Да он же пролетел как стрела! Я даже не видела, где он упал! Ты на самом деле такая сильная? Даже старейшина Длинный не смог его так далеко запустить!

— Я…

— Теперь ему точно конец, — почему-то в голосе послышалось облегчение. Вроде как «пусть и странное, но всё-таки решение проблемы». Может, это ещё и отношения с Пиком Меча позволит наладить.

* * *

На резной площадке, в вратами в шести направлениях, собралось довольно много народа. Не только Людей, но и Зверей. Внешне вторые не всегда отличались от первых. Иногда даже наоборот, люди выглядели более зверовато.

На возвышенности стоял Старый Дракон, слуга самих феи Одинокого Цветка и божественного Седого Дракона. Его мощный рычащий голос давал последние наставления, которые, впрочем, и так все знают. Одни и те же слова звучат перед каждым испытанием и потому есть в записях всех сект. Но что поделать? Традиция!

— Итак, через несколько минут начнётся ваше испытание. Оно же будет отбором кандидатов для выхода во внешний мир. Время не ограничено. Испытание закончится, когда останется меньше дюжины Людей и дюжины Зверей от каждой силы. На моей памяти, последний раз когда две силы сохранили двенадцать послушников случился сто тридцать