Ложная девятка. Шестой том - Аристарх Риддер

имени Ленинского комсомола встретил нас толпами людей. В фойе было многолюдно и шумно. «Юнона и Авось» была одним из самых популярных спектаклей в Москве, билеты расходились мгновенно.

— Видишь? — сказал я Кате. — Все билеты давно проданы.

Но Катя уже высматривала кого-то в толпе. Вдруг ее лицо озарилось.

— Вон там! — Она потащила меня к элегантной женщине средних лет в строгом костюме.

— Простите, — обратилась Катя к женщине. — Вы работник театра?

— Да, — ответила та, несколько удивленно.

— А вы знаете, кто к вам пришел? — Катя указала на меня. — Это же Слава Сергеев! Из «Торпедо»!

Женщина внимательно посмотрела на меня, и ее лицо изменилось.

— Ярослав Сергеев? — переспросила она. — Тот самый, чемпион Европы?

— Он самый, — кивнула Катя. — Мы очень хотели бы посмотреть «Юнону и Авось», но билетов нет…

Администратор на секунду задумалась, потом решительно кивнула.

— Конечно! Сейчас что-нибудь придумаем. — Она поймала за руку еще одну сотрудницу театра. — Зина, у нас тут особый гость. Найди два места в ложе. Хорошие места.

Через пять минут у нас в руках были билеты в бельэтаж.

— А после спектакля, — добавила Людмила Борисовна с заговорщицким видом, — если хотите, проведу за кулисы. Познакомитесь с артистами.

* * *

Когда погас свет и зазвучали первые аккорды Рыбникова, я почувствовал, как напряжение медленно покидает мои плечи. Музыка была завораживающей — то нежной и лиричной, то страстной и мощной.

На сцену вышел Николай Караченцов в роли графа Резанова. С первых же слов он заполнил собой все пространство театра. Высокий, статный, с проникновенным голосом — он был идеальным графом Резановым.

Я знал эту историю. В будущем я не раз видел разные постановки «Юноны и Авось», но ни один исполнитель не сравнится с Караченцовым. Он не играл Резанова — он им был. Каждый жест, каждая интонация были пропитаны искренностью и болью.

Когда Караченцов пел «Я тебя никогда не забуду», у меня мурашки побежали по коже. Рядом Катя вытирала слезы. Весь зал замер в абсолютной тишине.

«Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу…»

В этих строках была вся трагедия человеческой любви. Любви, которая сильнее смерти, но бессильна перед обстоятельствами.

Спектакль длился два часа, но время пролетело незаметно. Когда опустился занавес, зал взорвался аплодисментами. Люди стоя приветствовали артистов. Караченцов выходил на поклон снова и снова, а овации не стихали.

— Ну как? — спросила меня Катя. — Отвлекся?

Я понял, что за все два часа ни разу не подумал о футболе, об Одессе, о Хлусе. Катя была права — мне это действительно было нужно.

— Спасибо, — сказал я ей. — Это то что мне было нужно

* * *

После спектакля Людмила Борисовна, как и обещала, провела нас за кулисы. Изнанка театра был полной противоположностью сцены — узкие коридоры, множество дверей, рабочий беспорядок. Но именно здесь рождалось волшебство.

— Коля! — окликнула Людмила Борисовна проходившего мимо человека в костюме. — Познакомься, это Ярослав Сергеев, футболист.

Караченцов обернулся. Вблизи он казался еще более харизматичным. Высокий, с умными глазами, в которых еще горел огонь только что сыгранной роли.

— А, знаю, знаю! — Он протянул мне руку. — Тот самый Сергеев, который французам в финале забил? Великолепно сыграли тогда!

— Спасибо, — смутился я. — А вы сегодня просто потрясающе…

— Да ладно! — махнул рукой Караченцов. — Это работа. А вот вы — вы настоящий герой. Весь Союз за вас болел.

— Николай Петрович, — вмешалась в разговор эффектная актриса, — познакомите меня?

— Конечно! Это Лена Шанина, наша Кончита. Лена, знакомься — Ярослав Сергеев.

Я галантно поцеловал ей руку. Елена была красивой девушкой с огромными выразительными глазами. Потом кинул взгляд на Катю, дай волю она бы закопала бы эту Лену. Я внутренне улыбнулся этому проявлению ревности.

— Я так переживала за нашу сборную! — призналась она. — А когда вы забили в финале, я прямо заплакала от радости.

— Слушайте, — сказал Караченцов, — а давайте пройдем в нашу артистическую гримерку. Там место побольше.

Мы прошли по коридору в просторную комнату, где несколько артистов снимали грим и переодевались.

— Ребята! — объявил Караченцов. — Знакомьтесь, к нам Ярослав Сергеев пришел!

— Из «Торпедо»? — уточнил кто-то.

— Он самый.

И тут из дальнего угла комнаты поднялся высокий мужчина с характерным профилем и проникновенными глазами. Я узнал его сразу — Евгений Евтушенко.

— Ярослав Сергеев! — Поэт подошел ко мне с широкой улыбкой. — Наконец-то познакомились! Евгений Евтушенко.

— Очень приятно, — пожал я ему руку. — А вы что здесь делаете?

— Да я часто к ребятам захожу, — засмеялся Евтушенко. — Люблю театр. А «Юнону» вообще считаю шедевром. Кстати, и футбол очень уважаю. Вы сегодня из Одессы вернулись?

Я кивнул, и лицо поэта стало серьезным.

— Слышал про инцидент в Одессе. Неприятная история.

— Вы в курсе? — удивился я.

— Конечно. У меня везде друзья есть. — Евтушенко подмигнул. — Слушай, а давайте продолжим разговор в более подходящей обстановке? Знаю одно местечко…

* * *

«Арагви» встретил нас приглушенным светом, запахом специй и звуками грузинской музыки. Ресторан был полон — за столиками сидели известные лица, которых я узнавал из газет и телевизора.

— Евгений Александрович! — Нас встретил метрдотель, элегантный грузин в безупречном костюме. — Как всегда, ваш обычный столик?

— Конечно, Гиви, — кивнул Евтушенко. — Только сегодня нас четверо.

Нас проводили к уютному столику в углу зала. Обстановка располагала к неспешной беседе — мягкое освещение, белоснежные скатерти, живые цветы.

— Вино будем пить? — спросил Евтушенко. — Здесь отличное «Саперави».

— Можно, — согласился я. — Но немного.

— Конечно, ты же спортсмен. Гиви! — подозвал он официанта. — Принеси нам бутылочку «Саперави» 78-го года. И закуски по полной программе.

Через несколько минут стол превратился в произведение искусства. Сациви— нежнейшие кусочки курицы в ореховом соусе, которые просто таяли во рту. Хачапури по-аджарски — лодочка из теста с сыром и яйцом, от которой шел ароматный пар. Лобио — фасоль в глиняном горшочке с кинзой и специями. Мцвади — шашлык из баранины, приготовленный на мангале, сочный и ароматный.

— Попробуйте хинкали, — посоветовал Евтушенко. — Здесь их делают лучше, чем