Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

в десяти верстах от города оружейников на разъезде «нумер 2». Там Константина Николаевича ждали инженеры и старшие артелей прокладывающих «Южную» магистраль. Александр, сосредоточился на внешней политике, стараясь наладить нормальные отношения с Францией, а мне пришлось заняться дорогами, чтоб не расхищали казённые миллионы как в ТОЙ реальности. Хотя, здесь уж точно объёмы воровства в разы, а то и на порядок меньше. Подрядчики великого князя уважают и боятся, всё как положено — страх и уважение в одном флаконе, стараются работать честно, а если и «отщипывают» в свою пользу, то делают это так технично и в столь мизерных масштабах, что можно пренебречь…

Выскочив из поезда я быстро прошёл к столу на котором начальник участка и старший инженер разложили чертежи, придавив листы для надёжности, от порывов ветра, тщательно протёртыми гайками. На суетливого блондинчика, сунувшего руку за полу форменной шинели Корпуса инженеров путей сообщения, среагировал не я — «двойная матрица».

Пока террорист тянул револьвер в моём направлении, время как будто замедлилось, «поплыло». За ничтожные доли секунды успел выхватить из ножен кортик и (с десяти шагов промахнуться невозможно) метнул парадное оружие генерал-адмирала в правое плечо незадачливого карбонария. Никто ничего и понять не успел, оно и понятно — о невероятной реакции Константина в фехтовальных залах Петербурга легенды ходили. Плохо, что не среагировала охрана, хотя нет — вон как метнулись к стрелку. Молодцы, у них-то нет эффекта «наложения матриц», но быстро поняли, что к чему — «калифорнийская» выучка! Да, не забыть поощрить ребят…

Начальник дистанции Владимир Власович Дьяконов так и застыл с открытым ртом, не успев произнести первые приветственные слова. Неудачливый стрелок, которому судя по всему, мои орлы вывернули и раненую руку, орал благим матом. Будущий светоч русской литературы Лев. пока ещё не Николаевич Толстой, рядом с которым и стоял инженер-террорист, превратился в соляной столб, совершенно не отреагировав на работу моих телохранителей, мгновенно «обшмонавших» тульского помещика на предмет наличия оружия — мало ли, вдруг сообщник.

Из поезда выскакивали всё новые и новые солдаты в форме лейб-гвардии Финляндского полка. Как чувствовал, взял полуроту, чтоб в Туле учредить филиал «Сибирской промышленной компании», а гвардейцев поставить на охрану складов и «казны» — огромного железного ящика с якобы сибирским золотом, но на деле совершенно пустого.

«Комитет по встрече» великого князя отходил от столбняка минуты полторы-две. Первым пришёл в себя жандармский поручик, метнувшийся в домик телеграфистов. Телеграфная линия с опережением шла по трассе и Тула уже давно была «подцеплена» к телеграфу, чем туляки очень-очень-очень гордились.

— Поручик! Стоять! Ко мне! — жандарм на полусогнутых подбежал к великому князю.

— Ваше…

— Отставить титулование. Слушать и не перебивать! Никаких сообщении Бенкендорфу, вы поняли? Займите телеграф (тьфу, чёрт, совсем как Ильич заговорил) и препятствуйте отсылке любых сообщений. Важно провести быстрое дознание и утечка информации о покушении может сыграть на руку сообщникам негодяя.

— Но граф…

— С Александром Христофоровичем я сам переговорю. Идите и не вздумайте ослушаться!

На всякий случай отправил за жандармом пару финляндцев, наскоро проинструктировав.

Вопящему террористу наконец-то заткнули рот кляпом и поволокли в поезд. Отлично, там и допросим мерзавца. Поручик Непенин, мастак отлавливать и допрашивать мексиканских партизан и задержавший в Калпфорнии двух стрелков-мормонов, шлявшихся по русской территории с целью «поохотиться», по кивку головы Константина всё понял и зловеще оскалившись, заскочил в вагон вслед за извазюканным в собственной крови злоумышленником.

Ладно, Непенин своё дело туго знает, а мне надо срочно расспросить Дьяконова, чую — причастен господин инженер к этой истории, хоть каким-то боком да причастен.

— Владимир Власович, как прикажете понимать сие приключение? Ваш сотрудник представителя царствующего дома собирался убить.

— Боже мой, Николенька, боже мой. Что я скажу его матери, что скажу…

— Молчать! Отвечать по существу! Знаете убийцу?! Говорите!

— Ваше высочество, — Дьяконов встал на колени, — не губите.

— Прекратите мямлить. Я жду внятного ответа.

— Ваше высочество! То Николенька, его покойный отец был моим давним другом. Живёт с матерью, в нищете, взял чертёжником на участок. Господи, что с ним будет?

— Вы лучше о себе подумайте. Владимир Власович. Полагаю, за пособничество, пусть и невольное, в покушении на великого князя Константина Романова предусмотрено одно наказание — пожизненная каторга. Дело наверняка будет вестись Особым производством, без поблажек и защитника. Не завидую я вам господин Дьяконов.

Спешный допрос Николая Песегова, напоминающий «экстренное потрошение» по роману Богомолова, дал следующую информацию. Восемнадцатилетннй юноша, как водится, был отвергнут взбалмошной и очаровательной барышней и невыносимо страдал. Начитавшись «нелегальщины», Николенька решил оставить след в истории и не просто самозастрелиться, чтоб дама сердца всплакнула, но заодно уничтожить главного душителя свобод в России, великого князя Константина, на которого ополчились кумиры недоучки-студента — Маркс и Энгельс.

М-да, и тут без «сладкой парочки» основоположников не обошлось. Две моих статьи посвящённые двуличию декабристов, мечтавших о свободе для себя, но почему-то не додумавшихся дать свободу собственным крепостным и о коварстве Энгельса и Маркса, прислужников европейской буржуазии, вызвали ответную бурную реакцию Карла и Фридриха. Обличая Россию и династию Романовы, бородатые чудилы особо выделили мою скромную персон. Напророчили, что как только Константин, душитель китайской и мексиканской революций (вот прям так и написали, сволочи) захватит власть в Российской империи, устранив отца и старшего брата, то сразу же развяжет Большую Европейскую войну. Ага. именно так. войну развяжет, с целью поработить свободолюбивые и просвещённые народы. Атилла века девятнадцатого!

И господин Песегов, узнав о скором приезде на дистанцию великого князя, экспроприировал (украл) у благодетеля Дьяконова новомодный револьвер и двинул «творить историю»…

На квартиру стрелка были отряжены пять человек во главе с поручиком Непениным, прихвативших в дорогу громоздкий, но столь нужный фотографический аппарат, дабы запечатлеть для истории всю революционную нелегальщину. Взял поручик и револьвер, каковой следовало положить рядом с сочинениями Маркса и Энгельса и таким манером отфотографировать «логово карбонария».

Сделаю всё, чтобы Карлуша с напарником ассоциировались в России с терроризмом и убийствами. И непременной смертью их последователей в петле. Повесить придётся Песегова, это отдельное фото сделаем и коллаж учиним: фото орудия убийства, общее фото «учителей» — Маркса, Энгельса и ещё кого-нибудь «до кучи», фото антироссийской статьи Карла и Фридриха и болтающийся в петле террорист. Пояснения под фото дадим крупным шрифтом и плакаты развесим по присутственным местам и по кабакам.

Ибо нефиг!

По прошествии пары часов разрешил жандарму отстучать телеграмму Бенкендорфу и вызвал в вагон-салон лет на десять постаревшего Дьяконова.

— Проходи. Владимир Власович, присаживайся. Выпей, вижу переживаешь. Не хватало, чтоб такого толкового работника удар хватил.