Фантастика 2025-101 - Михаил Иванович Казьмин

— Ты, Хабибуллин, продолжай, продолжай, — не видя у него стремления говорить дальше, я тем не менее показывал готовность продолжить допрос, не прерываясь на отправку в карцер. — Кто тебе ее дал, расскажи, да зачем ты ее наговаривал, мне тоже интересно. А то придется с тобой поступить, как господин майор говорит.

— Только сначала позвать надо тех двоих урядников, что с покойным Буткевичем дружили. Сколько зубов они ему выбьют, не знаю, но говорить как-нибудь сможет. А уж если не скажет, тогда и в карцер можно, — программу повышения разговорчивости нашего клиента Лахвостев совершенствовал на ходу.

— Что, Хабибуллин, зову я урядников? — спросил я, и, увидев в его глазах настоящий испуг, тут же подсказал, как таких неприятностей избежать: — Или сам все расскажешь, и домой пойдешь, если у нас с господином майором к тебе больше вопросов не будет?

— Сосед мой, Павел Буткевич, ее принес, — ну вот, взялся за ум. — Сказал, солдата-балбеса поколотил ею сильно, просил кровь смыть, двугривенный дал. Только я же не слепой, я видел, что не просто кровь на той трости, а еще и жизнь человеческая. Вот пришлось наговаривать, чтобы такой след убрать. Нехороший след, да.

— Так что же ты, подлец, губным не донес?! — взвился Лахвостев. — Пособником убийцы пойти хочешь?!

— Испугался, ваше высокоблагородие, — голос Хабибуллина дрожал, да и сам он затрясся от страха. — Аллах свидетель, испугался! Буткевич сам в губной страже служил, а потом в армию пошел, там совсем большим человеком стал! Кого бы губной начальник слушал — большого человека Буткевича или маленького Яшку?

— Мы-то тебя, как видишь, послушали, — назидательно ответил я. — И потому ты пойдешь сейчас домой. Так что соображай впредь, когда и что говорить, да помни, что молчать ты и в карцере сможешь.

— А я, — мрачно добавил Лахвостев, — велю губным за тобой приглядывать. И ежели, не дай Бог, опять что насчет скупки краденого будет…

— Нет-нет, ваше высокоблагородие, даже не сомневайтесь! — Хабибулллин подскочил с табурета и прижал руки к груди. — Яшка не дурак, никогда и ни за что никаких воров и слушать не стану! Выгоню с порога да губным сей же час донесу! Аллах вас благослови своей милостью за доброту вашу!

Выпроводив Хабибуллина, мы с майором от души рассмеялись. Спектакль, конечно, прошел на уровне любительской самодеятельности, но удался, нечего сказать.

— А этот шельмец, глядишь, и вправду за ум возьмется, — отсмеявшись, понадеялся Лахвостев. — После такого-то испуга! Вот только…

— Что, Семен Андреевич? — встревожился я. Как-то уж очень резко мой начальник помрачнел.

— Со свидетельскими показаниями как быть? С теми, где говорится, что Буткевич зашел в амбар уже после того, как Бразовский сообщил охране об обнаружении тела Маркидонова?

Да, это он вовремя напомнил… Как быть, как быть… А и правда — как? Вспомнились занятия с Левенгауптом, и я начал выстраивать по порядку мысли, зашевелившиеся у меня в голове. Ну точно же! Вот оно, вот! Все одно за другое цепляется, и в итоге выходит стройная картина. Да, кое-какие шероховатости остаются, но над этим нетрудно будет и поработать прямо в ходе изложения своих мыслей…

— Простите, Семен Андреевич, — некоторое торжество в голосе мне скрыть не удалось, однако Лахвостев, похоже, этого не заметил, — но свидетели говорили о том, что видели и слышали. Видеть то, что Маркидонов был еще жив, когда Бразовский сказал им, что нашел его мертвым, они не могли, а сам Маркидонов в это время не мог слышать, что и кому говорил Бразовский. И как Буткевич убил Маркидонова, зайдя в амбар, свидетели тоже не видели.

— Вот как? — недоверчиво осведомился Лахвостев. — А почему вы так в этом уверены?

— Потому что это полностью укладывается в то, к чему Бразовский с Буткевичем подводили нас с самого начала, — что-то меня понесло показывать свое превосходство над начальником. Поскромнее надо, поскромнее…

— И к чему такому-этакому они нас, по-вашему, подводили? — точно, скромнее надо, а то господин майор начинает раздражаться.

— К тому, что слова и дела Бразовского выглядят очень подозрительно, и подозрения эти во многом основаны на показаниях Буткевича, который, в том числе и поэтому, сам выглядит пусть и слегка туповатым, зато безупречно честным служакой. В итоге Бразовский попадает на допрос под заклятием и подозрения в убийстве Маркидонова с него раз и навсегда снимаются. А допрашивать под заклятием Буткевича никому и в голову не приходит, — уфф, хоть это высказать мне удалось спокойно и нейтрально.

— Хм, выглядит ваше построение убедительно, — согласился Семен Андреевич. — Очень даже убедительно, — добавил он. — Но в чем, по-вашему, они ошиблись?

— Во-первых, они не ожидали нашего прибытия. Все-таки, когда следствие ведут свои же военные дознаватели, это одно, а когда за дознанием надзирают не имеющие ничего общего с местными чины из Москвы, да еще и по прямому указанию государя, это уже совсем другое. Да что я вам говорю, Семен Андреевич! Вы же сами видели, что до настоящей проверки провианта без вас дело вообще не дошло бы! — вроде с эмоциями и лестью в адрес начальника я не переборщил.

— А во-вторых? — Лахвостев отметил мой прогиб благосклонным кивком и возжелал продолжения.

— А во-вторых, они крупно ошиблись с затеей выдать убийство Маркидонова за очередную выходку маньяка. Ошиблись опять же из-за нас. Я почти уверен: им и в страшном сне не могло привидеться, что военные и губные будут работать по делу хоть и порознь, но одновременно, чего без вас и не произошло бы, — о себе я скромно умолчал, опять же, из желания поддержать у майора хорошее ко мне отношение. — Расчет у них, как я полагаю, был на то, что военные дознаватели губных в свою епархию не пустят и проведут следствие сами. Да так бы оно и было, если бы не мы, — тут уже забывать себя явно не стоило.

Лахвостев призадумался. Нет, какое там призадумался — он натуральным образом завис. Я чуть не успел соскучиться, дожидаясь, пока господин майор из этого состояния выберется.

— Знаете, Алексей Филиппович, — медленно заговорил он, — я теперь понимаю, почему государь определил именно вас мне в помощь. Да, определенно понимаю, — уже четко и решительно сказал майор. — Сейчас отправляемся в губную управу.

— Будем требовать эксгумации тела Маркидонова? — спросил я.

— С чего бы вдруг? — удивился майор.

— Боюсь, после Хабибуллина установить, что трость использовалась как орудие убийства, магическим путем уже не получится, — я даже руками развел. — Но вот приложить ее к ране на голове…

— Алексей Филиппович! Вы же дело читали! —