Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

я не знал, как их можно достать. И не стал бы рисковать, да и вообще ушел бы. Если бы не один нюанс. Среди них могут быть врачи. Настоящие. А они вообще сейчас на вес золота, особенно когда у нас двое больных в горячечном бреду мечутся.

— Давай, — решил я. — Стреляй. Только не в здание, пожар может случиться.

Он хмыкнул, мол, я тебе идиот что ли. Потом вытащил из разгрузки сигнальный пистолет, направил его в воздух и нажал на спусковой крючок.

Хлопнуло, и вверх улетела красная ракета. И тут случилось то, чего я вообще не ожидал. Зомби вдруг все вместе синхронно повернулись, и уставились в небо, именно туда, где она горела. А это еще что за хрень?

И хоть мы и были в их поле зрения, они не обращали на нас вообще никакого внимания. Мне кажется, мы сейчас могли бы им «барыню» станцевать, и все равно ничего не добились бы. Или могли бы пройти мимо.

Ладно, этим надо пользоваться. Я снова приложился к биноклю, уставился туда, где висели простыни. Прошла минута, другая, ничего не происходило.

И вдруг правое окно приоткрылось, и я увидел, как кто-то махнул из него рукой.

— Вот теперь мы точно назад возвращаемся, — только и оставалось проговорить мне.

Глава 10

Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В комнате было полутемно. Занавески прикрыты, свет не включали. Лика лежала на кровати, глаза закрыты, лицо бледное… Нет, не просто бледное — серое, как будто весь загар, который она набрала под жарким крымским солнцем, вдруг сполз с нее, словно маска. На висках испарина, в уголках губ — трещинки. Не похоже на сон. Скорее, как будто отключилась.

Рядом сидела Маша. Согнулась, возилась с какой-то тряпкой в миске. До меня донесся резкий запах, аж передернуло. Уксус. Уксус, блядь.

Рука сама собой легла на рукоятку пистолета, прежде чем я понял, что живых мертвецов тут нет, и быть не может. Просто компресс. Она действительно смачивала тряпку в уксусной воде, чтобы охладить тело. Испарение, всё дела. Работает. Не самый лучший вариант, конечно, но хоть что-то.

Маша обернулась на звук, коротко кивнула, и не сказав ни слова, отжала тряпку, снова положила её Лике на лоб. Та дернулась еле-еле, лицо на секунду сморщилось от облегчения, и всё. Снова тишина. Даже дыхания почти не слышно.

— Спит, — тихо сказала медсестра. — Спит или отключилась? — уточнил я. Сам не узнал свой голос. Сухой, как песок. — Просто спит, — Маша покачала головой. — Но ей тяжело. Очень.

Я зашёл, поставил рюкзак на пол, присел рядом. — Конкретней. Насколько всё херово? — Я же не врач, — Маша вздохнула. — Я могу зашить, уколоть, повязку сменить. А с таким… я не знаю, что делать. Это похоже на пневмонию. Но лёгкие послушать нечем, да я и не умею. А без анализова антибиотики подбирать только наобум. У неё жар, и она есть не может, наружу выворачивает. Только пьет.

Вчера было не так, она бодрая была, даже относительно веселая. Похоже, что болезнь реально стремительно разворачивается. Блядство.

Я молча расстегнул рюкзак и вывалил на пол всё, что взяли в аптеке. Почти все упаковки одноцветные. Никто не делает яркие пачки для рецептурных лекарств, их ведь по телевизору не покажешь. Нет смысла на дешевый маркетинг ловить. — Это поможет?

Она кинулась к ним, быстро перебирая упаковки. Несколько раз вскидывала брови, что-то себе под нос бормотала, потом схватила одну пачку, вторую, проверила сроки. — Есть нужные. Вот это точно пригодится, — она показала упаковку, на которой было написано «цефуроксим». — Но тут антибиотики только, а нужны жаропонижающие и противовоспалительные хорошие. У нее жар, уже мозг начинает плавиться.

— Я найду, — сказал я. — Иди, напиши список. На бумаге, чётко, по названиям, несколько вариантов того, что надо. Я людей пошлю, хоть что-то, но найдут.

Маша кивнула и встала. Прошла мимо меня к двери, задержалась на полшага, хотела, кажется, что-то сказать, но не стала. Просто ушла.

Я остался с Ликой.

Сел ближе, почти на край кровати. Осторожно взял её за руку — как лёд. Вены проступают, кожа тонкая, будто натянутая. А потом коснулся щёки и тут же отдернул ладонь. Кипяток.

Чёрт.

Я помнил, какой она была вчера — усталая, но живая. Шутила, даже улыбалась. А сегодня лежит, будто уже не с нами. Не услышала, как я вошёл. Не чувствует, как я ее за руку держу, даже в ответ пальцы не сжимает.

Я провёл пальцем по её ладони, взял её в обе руки и стал растирать, греть. Хоть как-то. Хоть что-то сделать, а не просто сидеть и пялиться. Поднёс ладонь к своей щеке. Чёрт, Лика…

Не думал я, что привяжусь к кому-то в этом аду. Но вот — привязался. И не к телу. Не к ласке. А к тому, что она стала частью… Да частью меня, блядь уж. Моей женщиной. Без дураков.

Возможно, единственным, что держало меня на плаву. Потому что если бы не она, не тот разговор, после того, как я узнал о своем прошлом… Я бы не собрал себя. Может окончательно на части развалился бы, а возможно наоборот. Стал тем, кем они меня считали. Тем, кем боялись. Тем, кого я сам в себе чувствовал, когда начинал терять контроль. Маньяком ебаным.

Но она меня вытащила. И теперь пришла моя очередь отплатить ей за это.

Так что я ее вытащу. Нужен… План нужен.

Во-первых, лекарства. За ними я прямо сейчас отправлю группу из местных. Олег поведет, ему пора уже не только драться, но и командовать учиться, да и я этому разумному не по возрасту подростку доверяю полностью.

А во вторых… Те, кто сидит в больнице. Они там, наверное, сейчас в отчаянии, потому что мы просто ушли, не подав никакого сигнала. Ну а что мы могли сделать? В ответ им баннер вывесить? Или что? Рации у них по идее быть не может, никакой связи нет. Я, конечно, пожестикулировал, мол, ждите, но поняли ли они это.

Но среди них должен быть врач. Да любой: хоть хирург, хоть проктолог, мать его, он все равно в болезнях и лекарствах будет понимать. И сможет их с Яной вытащить. Так что… Наверное, если я смогу вытащить их, то расплачусь за жизнь Лики.

Ладно, пора действовать.

Я провел ладонью по ее щеке, уже не отдергивая руку, после чего развернулся и вышел из комнаты. Чуть ли не бегом скатился вниз по