Закон Свалки - Дмитрий Олегович Силлов

в отступление, подальше от опасного коровника, постреливая назад одиночными для острастки: когда у тебя патронов осталось с гулькин нос, строить из себя героя есть непростительная глупость.

Но этого не случилось из-за проклятого патрона…

Соответственно, те, кто находился в коровнике, сразу же сообразили, что неожиданный противник беспомощен. Правда, на всякий случай бежать к выходу не стали, дабы не повторить судьбу пулеметчика, а один за другим принялись выпрыгивать в окна, беря меня на прицел.

Это было очень плохо.

И немного обидно.

Ладно там в неравном бою со взводом боргов погибнуть. Но когда тебя отправляет на тот свет шайка «отмычек», это совсем никуда не годится.

Однако сдаваться я не собирался. Бросил автомат, перезаряжать который времени не было, и прыгнул к трупу громилы, рухнувшему на пулемет. Если сейчас его оперативно перевернуть, залечь за ним, прикрываясь как щитом, и при этом пулемет окажется исправным, то…

– Стоять, нах! – прозвучало за моей спиной. – Руки кверху задрал, мля!

Такого поворота я не ожидал. Резко развернулся, выхватывая из ножен разряженную «Бритву»…

Не, ничего не выйдет…

Сзади меня стоял крепкий молодой парень в нулёвой борговской тактической броне. Отличный костюм, кстати, из последних моделей. Тот, что и не особо тяжелый, и в то же время уверенно держит с трех метров пулю, выпущенную из СВД.

По ходу, этот парень свинтил от красно-черных, что объяснимо, ибо те своей дисциплиной дохлого зомби задолбать могут. И, свинтив, подался в вольные сталкеры, где мозги строевухой никто не канифолит, а если повезет, заработать можно не меньше.

Пока я все внимание сосредоточил на коровнике, где укрывалась шайка оборванцев, хитрый борг подкрался сзади – не иначе по нужде отходил в кусты, потому я его и не заметил.

Кстати, интересно, почему он мне в спину не выстрелил, вместо этого предпочтя направить пистолет в голову безоружного Тана?

Хотя в целом понятно почему.

Из «макарова» вряд ли получилось бы пробить мою броню, которая была хоть и попроще той, что на нем, но пистолетную пулю держала стопроцентно, а в поход до ветру бывший борговец ничего более существенного из оружия не взял.

Что, кстати, свидетельствовало о молодости и неопытности.

В зоне боевых действий ходить по нужде с одним пистолетом – большая глупость. Ветеран свои дела делает всегда спиной к дереву или, на худой конец, к кустам, в одной руке держа смятую газету, а в другой – рукоять автомата. Неудобно, конечно, а что делать? На Большую землю вернешься – будешь со смартфоном ходить на свидание с унитазом. А если в Зоне или на войне выжить хочешь – то только так…

Впрочем, мне неопытность юного борга была только на руку. Орал он, конечно, громко и страшно, но это совершенно не значило, что я прям бросился выполнять его команды. Понятное дело, что сейчас его дружки в количестве четырех рыл окружили меня с боков и со спины, держа на прицелах, но что ж теперь из-за этого, последнего ножа лишиться, что ли?

– Я чо сказал, нах?! – продолжал яриться юный дезертир, которому едва стукнуло лет двадцать. – Нож бросил, мля, быстро! И броню снял, пока я твоего кореша не завалил.

Ага, теперь понятно, почему они не стреляют.

Чисто меркантильный интерес.

Не хотят портить дорогостоящий бронекостюм, который можно или себе оставить, или продать за вполне интересные деньги. Тот, что на молодом борге, конечно, подороже будет, но и на моей броне можно очень неплохо заработать, если не уродовать ее пулями.

– Такими ножами не бросаются, – усмехнулся я.

– А чо, сильно крутое пырялово, что ль? – хмыкнул борг.

– А ты сам зацени, – в тон ему сказал я, медленно и мягко бросая в его сторону «Бритву» рукоятью вперед.

Было, конечно, у меня сомнение, не расценит ли мой нож такой трюк как подарок от меня красно-черному. Но, с другой стороны, предложение «заценить» вряд ли можно считать подарком.

И в этом я не ошибся.

«Борг» нож свободной рукой отловил и принялся было его рассматривать…

А потом случилось страшное…

Началось все с руки бандита.

На ней внезапно выступили крупные прозрачные капли, а сама кисть озарилась неземным бледно-синим светом. Следом сияние цвета предрассветного неба мгновенно разлилось по всему телу красно-черного. И вдруг «Бритва» в его руке сверкнула нестерпимо ярко, словно только что народившаяся звезда, – но я, хорошо помня, что сейчас будет, успел резко отвернуться…

А бандиты, держащие меня на прицеле, – нет.

Я точно знал, что мой нож только что подарил мне несколько секунд, ибо на черном фоне переоблученной сетчатки глаз бандитов сейчас отпечатался сверкающей полосой клинок «Бритвы» – и больше они ничего не видят. В том числе и меня, который резко присел, бесшумно перекатился, толкнул ногами труп пулеметчика, выдернул из-под него РПК…

И начал стрелять.

Из положения лежа на спине так себе занятие, конечно, – тем более что пулемет норовит вырваться из рук, так как при отсутствии упора от отдачи мотает его знатно.

Но жить захочешь – вцепишься во взбесившееся оружие изо всех сил и даже сумеешь одной длинной очередью скосить сразу двоих, а потом короткими второй и третьей прикончить тех, кто, так и не проморгавшись, попытался стрелять на звук вслепую.

Я увернулся от очереди, вспоровшей землю в том месте, где я только что лежал, вскочил на ноги и проконтролировал головы бандитов, корчащихся на залитой кровью земле. Из РПК это получилось неаппетитно, весь пейзаж на пару метров мозгами забрызгал. Но зато от этих товарищей больше неприятностей ждать точно не придется.

Оставался лишь борг… который к этому времени уже не представлял никакой опасности.

Красно-черный застыл на месте в странной, неестественной позе, протянув вперед руку. Забрало шлема, состоящее из бронестекла, было откинуто, и то, что было там, внутри, уже мало напоминало человеческое лицо…

В общем, передо мной сейчас стояла полностью высушенная мумия. Наверно, так и должен выглядеть человек, из тела которого мгновенно исчезла вся вода: растрескавшаяся пергаментная кожа, обтянувшая череп, и ровно вдвое потерявшее в объемах тело под бронекостюмом, который сейчас свешивался с борга, словно рубище с пугала…

А на протянутой ко мне высохшей руке с ниточками сухих мышц, свисавших с ладони, лежала моя «Бритва», внутри клинка которой тягуче переливалось сияние цвета чистого весеннего неба. Мой нож имеет свойство подпитываться чужими жизнями, и понятно было, что сейчас он хорошо покушал и вновь полон энергии. Видимо, в последний момент борг осознал, что с ним происходит, и попытался вернуть мне мое имущество. Они все это осознают, умирая, и