Оруженосец - Станислав Кежун

моего. Миловидное лицо, чёрные волосы и голубые глаза. Не высший сорт красоты, с теми же аристократками, каких я успел увидеть в Ридермарке и рядом не стоит, но вполне неплохо.

— Вы что-то от меня хотите? — спросил я у женщины. — Меня зовёт сир Ян?

— Нет, — покачала она головой. — Вас вызывает граф Иан ф. Глайд и Ганс Йонкле. Уважаемый Ганс просил сообщить, что они смогли разговорить бандита-Вольфганга. Они считают, что кто-то из вашего каравана должен услышать информацию.

А Дейтриха сегодня опять нет, как и Гельмута. Значит сообщат мне и сиру Яну информацию, полученную от Вольфганга. Со вздохом я вернулся к своим выпискам. Чернила ещё нормально не высохли. Закрыв том учебника Гурда фи Прахта, я обернулся к служанке.

— Отнесите мои записи в мои покои, — отдал приказ я. — Убедитесь, что не повредите их, это важно.

— Я всё поняла, уважаемый.

— О, Тильда, — Гейндвиг обратил внимание на женщину. — Что ты тут делаешь? Какие-то новости от графа Иана?

— Уважаемый Гейндвиг, — она поклонилась мужчине. — Да, уважаемый Ганс Йонкле закончил допрос Вольфганга Лабуда и теперь хочет поделиться сведениями касательно действий этого бандита, — сморщилась она. — Они ожидают в темнице. Я должна была найти сира Яна Дорапа и его оруженосца, уважаемого Люциона и указать им путь туда. Сира Яна я уже отвела. Остался уважаемый Люцион. А вот Дункх, — она назвала имя ещё одного слуги, — должен был найти вас.

— Зная Дункха, скорее всего он нашёл тайник с алкоголем и на этом остановился, — улыбнулся Гейндвиг.

Губы служанки тоже дрогнули в улыбке. Однако… Она и так миловидна, но когда улыбается — становится ещё красивее. Интересно ещё и как сир Ян смог её разложить? Это проститутки в борделях могли нахвататься рикужского языка и понимали его… Впрочем, что там понимать? Мужчина приходит в бордель. Дайте ему красивую женщину на час-другой, пусть отведёт душу. Но сир Ян с Тильдой общался вполне успешно… Ну как общался. Я помог ему выучить немного кхандарский, а вот с ней… Похоже он применил один из классических подкатов, каковых я считал: помогите доброму путнику попрактиковаться в языке. Впрочем, не важно. Сейчас интереснее узнать что смогли вытянуть из Вольфганга Лабуда. Он, конечно, гордый рыцарь и даже некогда состоял в Паладинах, особом отряде Церкви Альтаны. Но даже его можно физически, либо ментально сломать.

— Я проведу Люциона в темницу, — произнёс Гейндвиг, — вы же, Тильда, отправляйтесь выполнить его приказ. Отнесите записи, что сделал Люцион, в его покои.

Женщина поклонилась и подошла к моему столу.

— Идёмте, Люцион, — позвал меня Гейндвиг. — Давайте посмотрим что скажет эта мразь.

— Я полагал, что вы не будете произносить такие слова, — отметил я, когда мы вышли из библиотеки. Стражи, что стояли по обе стороны от входа обозначили поклон нам.

— Я создаю впечатление приличного человека, — задумчиво проговорил Гейндвиг. — Всегда был спокоен и говорил о холодном разуме. Но… Увидев головы тех двух мальчиков я уже не могу быть особо спокойным. Карл и Петер — были детьми моей сестрёнки и так были похожи на неё. Особенно Петер. Он был слаб телом, как и сестра, улыбался, как она… Фактически — то была её мужская копия. Лишь факт того, что у меня обострилась болезнь помешал мне участвовать в сражении, в котором вы разбили этих уродов, — мужчина кулаки. — Но я искренне рад тому, что вы победили и искренне благодарен вам за то, что вы показали этому ублюдку-Вольфгангу что такое настоящее отчаяние, после потери родного, близкого человека.

— Я сам не очень бы по-доброму относился к такому человеку… — задумчиво произнёс я.

— И это признак того, что вы неплохой человек, — отметил Гейндвиг, когда мы начали спускаться по лестнице. — Мы, взрослые — можем сколько угодно двигать фишки по карте. Играть в престолы, сражаться во имя лишь нам известных целей. Но никогда не впутывать, серьёзно, в это детей. Когда ребёнок умирает по причине какой-либо интриги — это лишь свидетельство, что взрослые вокруг него стали настоящими мразями… Я… Я не могу иметь детей, я пустоцвет. Но Карл и Петер стали для меня настоящими сыновьями. Пусть не моего имени, не моей фамилии, но они были и моими сыновьями. И сейчас даже такой мирный человек, как я, хочет уничтожить что Вольфганга, что всех тех, что стоит за ним.

Мы спускались всё глубже, по лестницам, пока, наконец, не спустились в подземелье. Здесь было куда мрачнее, чем в обычных коридорах замка. Здесь было сыро и неприятно. В клетках находились люди, в основном в обычных кандалах.

— Преступники, — пояснил Гейндвиг. — Так как Глайдвиг — город довольно специфичный, то и преступники у нас… специфичные. Есть так называемое «Озёрное братство». Оно, правда ослабленное, потому что многие члены его перешли в банду Вольфганга. Суть Озёрного братства в том, что оно нападало на торговые корабли на озере Аугенхёле.

Мы подошли к внушительной двери, высотой метра в два. Толкнув её, мы вошли в комнату… Раньше пыточные агрегаты я видел только в кинофильмах, где-то читал их описания. Ими комната была буквально забита. Разные приспособления. Честно говоря, я даже функционал половины назвать не мог… И, надеюсь, никогда на практике не узнаю — для чего эта половина…

— Люцион и Гейндвиг с тобой, — довольно произнёс Ганс Йонкле. Вольфганг Лабуд лежал, закреплённый в каком-то устройстве. Рядом с ним стоял внушительный человек, метра под два ростом. Одет он был в плотную, закрытую одежду. И даже его лицо было сокрыто маской. У меня аж холодок побежал. И так понятно: палач и пыточных дел мастер. Мужчина стоял рядом с каким-то рычагом. Вольфганг же… На нём не было живого места. Подобие трусов скрывали его гениталии, остальные же части тела были обнажены. Кровь стекала с его тела, доносились всхлипы. — Я-же говорил, что его разговорю. Он спел чудную песню, правда пришлось попотеть.

Сир Ян стоял рядом с Ианом и Олафом. Глаза графа буквально блестели от ярости. Впрочем, как и Олафа. Рядом с ними стояли и стражники, которые явно происходили из ведомства Ганса Йонкле. Контролируют, чтобы братья не ринулись и не убили Вольфганга?