Магия крови - Ник Перумов

в человеческом своем облике – поднял руки, будто пытаясь взять бешено крутящийся черный шар; шар немедленно исторг облако злых багровых искр, а с кончиков пальцев Ворона потек бледный свет, оплетая силу Великого Темного, заключая ее в тонкую скорлупу.

Черный шар, разогнавшись, будто взорвался изнутри: багряные протуберанцы вспороли бледный свет, разорвали, рассеяли чужую силу, ударили наотмашь.

Ворон охнул, шагнул назад, схватился за виски. Может, он теперь и полубог, но боль испытывает, как смертный…

«Не так, Ночной, – в голосе бывшей орки не было насмешки. – Эту силу не подчинить, не смирить. Только уравновесить».

«Ты права, Златокрылая. Умеешь видеть сокрытое».

«А это для рукояти. – У ног Ворона из воздуха соткались две золотые сабли, со звоном упали на черный камень пола. – Сделай боевой молот, мой друг, лучший, что видел этот мир».

«Я сделаю. Но разить будешь ты».

Молчание было ее согласием – молчание и сила, текущая к нему откуда-то из-за горизонта. Вся сила пирамид. Вся сила Великого Дракона. Вся сила, доставшаяся бывшему человеку и бывшей орке, в руке Ворона обретшая форму бело-голубого шара, такого же, как и темный, вертящегося вокруг себя и рассыпающего вокруг бледные искры. Он поплыл к темному собрату, словно откликаясь на зов, – и Ворон вовремя успел поставить меж ними две золотые сабли, мигом слившиеся и обратившиеся в рукоять боевого молота и изящную оправу для двух бойков: черно-багрового и бело-голубого.

Молот оказалось сотворить куда проще, чем думал Ворон, но очень непросто удержать, он рвался из рук, трясся, вертелся, будто стремился биться сам с собой.

Однако сила Араллора, доселе никак не проявлявшаяся, ответила ему: Сердце Пламени на Дальнем Юге пробудилось и исторгло в ночные небеса столп дымного пламени, Рог Огненного Зверя на Дальнем Севере вздрогнул и задымился.

«Я готов, Золотая. Готова ли ты?..»

* * *

– Могильник, чужанин. – Ахмаль дрожал, но старался сдерживаться. Махнул рукой в сторону третьего отверстия в гигантском черепе – напротив и чуть ниже первых двух, – небольшого, круглого, будто затылок исполина некогда пробила стрела. – Мы прийти.

– А… ифрит?

– Ифрит нет, ифрит бояться Могильник. Только люди ходить. Но вход один, там.

Странное место, странные законы. Как это – войти в одном месте, а выйти совсем в другом?.. Среди магов Корвуса, правда, пересказывались легенды о тайных комнатах или подземельях, куда вел один лишь зачарованный вход – а иначе туда и не попасть, ибо расположены они Хранители ведают где. Поговаривали, что в императорском дворце в Константии была такая дверь и такой покой, устроенный чуть ли не самим Леонардо Рурицийским. Однако, если великий маг и занимался подобными чарами, никаких записей на сей счет он не оставил.

А теперь Веспа сам стоял на пороге подобного чуда. Точнее, сидел, потому что ноги предательски дрожали и подгибались.

Ахмаль, как видно, понял, что спутник на грани истощения, потому что вытряхнул из складок своего плаща фляжку из сушеной тыквы, встряхнул и протянул Квинту:

– Пей, чужанин. Один глоток пей. Пустыня силы брать, ифрит силы брать, Могильник десять раз силы брать.

«Зря я рассчитывал вернуться живым, похоже», – мрачно подумал маг, но вынул пробку из скрученных сухих листьев и бестрепетно сделал большой глоток.

У-ух!.. Густая жидкость обожгла горло, осталась на языке сладостью и пряной остротой, горячим комом упала в желудок. В голове немедленно прояснилось, руки и ноги перестали трястись, по жилам растеклось приятное тепло.

– Это что такое? – спросил Веспа, возвращая фляжку.

Ахмаль подумал и тоже сделал глоток, только куда аккуратнее. И не ответил.

– Давай, чужанин. Быстрее идти – быстрее вернуться. Могильник плохое место.

«Место, которого боятся даже ифриты, по определению хорошим быть не может». – Квинт пожал плечами и полез вслед за провожатым в дыру. М-да, будь он покрупнее, пожалуй, так бы и застрял в черепе неведомого великана, и лежал бы тут до скончания времен еще один иссохший костяк…

Могильник вполне оправдывал свое название. Здесь царили неестественные, именно что могильные тишина и неподвижность. Ночное небо, полное ярких звезд, низко висело над барханами светлого песка; краски, казалось, в этом месте выцвели совершенно, осталась лишь чернота небес, бледная серость песка и белизна громадного черепа, похожего на рукотворный купол. И – резкие черные тени торчащих из песка предметов.

Веспа перевел взгляд на Ахмаля – и тот тоже выцвел, будто мертвец. Веспа поморгал, потряс головой – нет, краски не вернулись.

Паренек ухмыльнулся:

– Могильник, чужанин. Всегда так. Искать, давай искать! Что хотеть ты?

– Я не знаю, – Квинт остановился, покрутил головой. – Я знаю, что должен сюда прийти, но что дальше, сожри меня мантида… что искать… Мне не сказали. Я думал, здесь пойму… или услышу…

Ахмаль пару мгновений таращился на него, будто не веря собственным ушам.

– Не знать? Ты не знать?.. Идти Могильник – и не знать?! Ифрит твоя голова, чужанин!!! Могильник! Идти! Не знать!.. – И он вцепился в тюрбан, словно не в силах вынести чужую глупость.

Похоже, Веспа поразил его до глубины всей его простой души.

– Думай, чужанин! Быстрее! Могильник силы брать!.. – Ахмаль подскочил к торчащей из песка палке, похожей на рукоять какого-то оружия, пнул, подняв тучу песка. – Может, это? Нет? Тогда это? – Рукой, обмотанной плащом, он подцепил лежащий на песке диск светлого металла, весь покрытый незнакомыми письменами. – Нет? Другое? Думай!..

– Сейчас, погоди… – пробормотал Квинт, снова тряся головой. В ней звенело, словно туда налетело мошкары. – Сейчас… что же мне нужно…

Никакой подсказки, никакой мысли. Некто отправил его сюда… зачем? Вступить в бой с ифритом? Отыскать череп, в котором можно неплохо жить? Наблюдать бурю невероятной силы? Но для этого совсем не нужен Могильник…

А для чего он нужен? Где подсказка?

Квинт подпрыгнул, развязал свой мешок, валявшийся на песке, лихорадочно принялся перебирать вещи. Если в завещании Публия неведомым образом возникли имперские денарии, то, может, и еще что-нибудь там зародилось? То, что ему поможет?..

Вот и кожаный футляр – на песок летят монеты, пара кристаллов, кусок свернутого в трубочку пергамента. Нет, все, больше ничего; Квинт как следует потряс футляр, и еще раз потряс, чувствуя, как ускользает единственная нить к разгадке.

Денарии с профилем Цельса ему тут не помогут, кристаллы… ну разве что они, вдруг в них что-то вложено – хотя как тут волшебствовать, в таком-то месте? Если даже в пустыне его за обычный отпорный щит чуть ифрит не сожрал?..

Веспа подобрал монеты, кристаллы, ссыпал в футляр; смяв, подхватил пергамент – и вдруг, повинуясь наитию, расправил.

Да нет, это всего лишь завещание…

Завещание?..

По бледному фону