"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

Пролог

I. Когда заговорили пушки…

1. Татьяна Драгунова, Париж, 1 сентября 1936 года

С утра в Париже говорили… Говорили много. Много и только о «русском десанте». Вчера, если верить информационным агентствам, в Хихоне и Сантандере начали разгрузку части Красной Армии, прибывшие морем из Ленинграда под охраной крейсера «Киров» и нескольких эсминцев. Новость мгновенно «взорвала» столицу, и так перегретую до невозможности и в прямом, и в переносном смысле.

Мнения «пикейных жилетов» разделились, что неудивительно, так как и в парламенте не пахло единством взглядов. Одни говорили, что Сталин толкает Европу в горнило новой мировой войны, другие восторгались решимостью Красного Чингисхана отстоять демократическую республику за Пиренеями.

Как ни странно, именинниками ходили русские эмигранты. Этого Татьяна понять не могла никак, но факт: Туков – седой портье в «Эрмитаже» – красовался у входа в варьете свеженаглаженной униформой и при крестах, а их у него оказалось немало.

– Kristos voskres, Pavel Dmitrievich, – старательно коверкая русские слова, произнесла Татьяна и протянула опешившему от такого приветствия мужчине цветок из букетика, только что врученного ей каким-то восторженным студентом.

– Воистину воскрес, – улыбнулся оторопевший было от такого нежданного «праздника» Туков и низко поклонился.

– Кхм… – тихо «крякнул» у нее за спиной Федорчук, но от дальнейших комментариев воздержался.

Они прошли по коридорам, поднялись и спустились по лестницам «сумасшедшего лабиринта» и вошли, наконец, в ее собственную «королевскую» гримерную.

– Мне выйти? – поинтересовался Виктор, но тон вопроса и то, как он, закуривая, рассматривал бутылки на сервировочном столике, демонстрировало, что он скорей уж отвернется, чем действительно куда-нибудь «уйдет».

– Да, ладно! – привычно махнула рукой Татьяна и подсела к зеркалу.

«Я красавица!»

Но даже правда в виде привычной мантры, звучавшей как лесть, не помогала, тяжесть на сердце…

– Будет война? – спросила она, заглядывая через зеркало в глаза Виктору.

– Надеюсь, что да, – Федорчук улыбнулся ее отражению в ставшей уже фирменной манере а-ля «Джонни Депп в роли Вилли Вонка»: с иронией, переходящей в цинизм и двойной дозой безумия, чудившейся в глазах, лишь изредка показывающихся над дужками круглых очков с синими стеклами, выдохнул дым и взялся за бутылку шампанского.

«Хорош… Хорош? В каком смысле?» Но непрошеный вопрос уже ворвался в сознание и породил настоящий шквал совершенно «неперевариваемых» – так с ходу – мыслей и волну противоречивых эмоций.

«О, господи! Только этого мне не хватало!»

Спас ее сам виновник «сумбура вместо музыки», и то лишь на время, выдав новость:

– Ко мне днем наведалась наша кузина Кисси…

– Кайзерина в Париже? – встрепенулась Татьяна и даже обернулась к Виктору. – А я почему?..

– Потому что гуляла со своим Пабло, – перебил ее Федорчук.

Он откупорил шампанское, обойдясь без пиротехнических эффектов, и уже разливал благородный напиток по плоским фужерам.

– Она будет в зале… Так что пообщаетесь… позже. Но есть несколько неотложных дел. Баст передает для Москвы: Муссолини взбешен попыткой СССР разрушить «такие хорошие планы». Скорее всего, теперь одной авиацией дело не ограничится. Немцы обрабатывают дуче… Похоже, итальянцы вмешаются, но объявлять войну СССР не станут. Немцы, по-видимому, тоже. Однако оружие и «добровольцы» будут в Испании уже скоро. Москве, кроме того, следует знать, что в Берлине и Риме очень внимательно следят за изменением тона московских газет и за слухами, которые достигают ушей сотрудников посольств в Москве. Геббельс прямо сказал на встрече с Гитлером, что в России следует ожидать волны политических репрессий и что это может оказаться настоящим подарком для Германии в тот момент, когда СССР превращается в слишком активного игрока и в Чехословакии, и в Испании. Особые надежды возлагают на то, что сведение счетов в высшем руководстве СССР затронет армию. Уход нынешнего руководства РККА, и это после гибели Тухачевского – самого агрессивного и, к слову, лучшего стратега коммунистов, может облегчить достижение стоящих перед Германией целей.

– Ты все это наизусть запомнил?

– Нет, – снова улыбнулся Федорчук. – Это я сам так формулирую. Но ты должна передать именно это.

– Думаешь, не станут стрелять военных?

– А бог их знает, – пожал плечами Виктор. – Я им не доктор. Даже не санитар. Да, и еще. Гитлер взбешен переброской русской авиации в Чехословакию, но самое интересное, Муссолини – тоже. Они оценивают последние события как переход СССР в наступательную фазу борьбы за мировое господство.

– О, господи!

– Отдельно следует отметить: немецкий МИД начал зондирование позиции Польши. Баст не исключает возможность военного соглашения. И более того, по мнению компетентных аналитиков, если такой союз не будет заключен, то не по вине Германии.

– Тебе не страшно? – спросила Татьяна, рассматривая Виктора новым взглядом и поражаясь тому, как много она до сих пор в нем не видела или не хотела видеть.

«Дура! Вот дура-то!»

Но чье же это сердце несется сейчас вскачь, заставляя испытывать недвусмысленное томление… там… там… и еще там? Девичье сердечко экзальтированной комсомолочки – старшего лейтенанта Жаннет Буссе, или ее собственное, Танино, – не такое уж и молодое? Хотя какие наши годы!

– Будет война, – теперь она не спрашивала. Вернее, спрашивала о другом: – Тебе не страшно?

– Я свое отбоялся, – просто ответил он и неожиданно улыбнулся, но уже своей, нормальной улыбкой, от которой в груди вдруг стало тепло, жарко, очень жарко…

– Давай, красавица, – сказал Виктор. – Готовься. Через четверть часа твой выход.

И война отодвинулась… Грим, платье… сигаретка «на посошок» и «пара капель» для куража, но в голове и груди такая суматоха, что куда там зазеркалью кабаре «Эрмитаж»! А потом она очнулась и удивилась: свет ламп прямо в глаза, и она уже на сцене, в левой руке все еще фужер с шампанским, а в правой – дымится сигарета. Но образ узнали – и зал зашумел. По-хорошему зашумел… понимать зал с полуноты она уже научилась.

«Ну и что же вам спеть, родные? – вдруг задумалась она, стремительно превращаясь в Викторию Фар и ломая программу. – Что тебе спеть, Кисси? – Татьяна разглядела-таки подругу даже сквозь слепящий свет юпитеров. – А тебе, Витя? – Федорчука она не видела, но чувствовала его взгляд из-за кулис. – Что?»

– Война, дамы и господа, – начала она, подходя к краю сцены, своим знаменитым «пятачковым» голосом с недетской хрипотцой. – Вы разве не знаете? Вас еще не призвали, месье? Нет? Но это ничего не значит, не правда ли? Не призвали сегодня, так призовут завтра, потому что… война. Война за свободу, я имею в виду. Ведь вы меня понимаете, мадам? Да? Я так и знала. Ведь мы все здесь французы, так? Даже те, кто не родился от матери