Фантастика 2025-58 - Евгения Букреева

* * *

До КПП Кирилла с Сашкой проводили Ника и Стёпка. Остальные решили ещё задержаться, и, наверно, им было что обсудить, но уже без Сашки. Вера, которую слова Павла Григорьевича мало убедили, процедила сквозь зубы, прожигая Сашку полным презрения взглядом:

— А теперь пусть убирается, — и зыркнула заодно на Марка, который на этот раз не решился никому возразить.

— Я тоже пойду, — Кир нащупал в своём кармане твёрдую фотокарточку Ники, провёл пальцами по гладкому пластику. Непонятно почему, но это успокаивало.

— Ты-то можешь остаться, это он пусть уматывает отсюда.

— Да нет, поздно уже.

Если бы остаться попросила Ника, Кир никуда бы не ушёл — и плевать на поздний час и на присутствие Васнецова, но Ника промолчала. Вернее, что было гораздо хуже, сказала:

— Пойдёмте. Мы со Стёпой проводим вас до КПП.

Ей совершенно незачем было идти и провожать их с Сашкой — они бы прошли и так, по Сашкиной отметке в пропуске, но она пошла, словно хотела самолично убедиться, что они уберутся с её этажа. Что он, Кир, уберётся. И, поняв это, Кирилл вспыхнул и резко отвернулся.

— Ты к себе сейчас? — поинтересовался Кир у Сашки, когда они остались вдвоём на общественном этаже.

За их спиной остался пройденный КПП и лестница, ведущая наверх, по которой уходили Ника и Стёпка. Кирилл не хотел смотреть, но всё равно смотрел. Васнецов протянул Нике руку, и она, не колеблясь, вложила свою маленькую ладошку в его большую и сильную ладонь, их пальцы переплелись, и это чужое нежное прикосновение больно царапнуло, снова вскрыв плохо заживающую ранку.

— Да, к себе, хотя…

Кирилл обернулся. Сашка озабоченно рылся по карманам.

— Чёрт, — он поднял глаза на Кира. — Я, кажется, ключи от квартиры в больнице забыл. Вынул зачем-то, как дурак, из кармана, и, наверно, оставил там в палате, на тумбочке.

— Ну ты даёшь! Пойдём вниз тогда. Может, ещё успеешь до комендантского часа туда и обратно.

— Успею, наверно, — Сашка сказал это так обречённо, что Кирилл всё понял. Поляков боялся встретиться там с Катей.

— Ладно, пошли. Чего теперь, — Кир хлопнул Сашку по плечу. Тот вздрогнул и выдавил из себя что-то похожее на улыбку.

Красные цифры часов над будкой КПП, рядом с которой они стояли, показывали начало девятого. С общественного этажа ещё можно было уехать на двух лифтах: северном или восточном.

— Погнали на северный!

Кир, на дожидаясь Сашкиного ответа, развернулся и побежал. Ехать на восточном лифте, на котором по вечерам отвозили мусор на подземный уровень, к мусоросжигательным печам — двадцать минут трястись среди вони мусорных пакетов — не больно-то хотелось. А северный лифт должен быть отправиться буквально через пять минут.

Они успели. Забежали в лифт почти самыми последними. На их счастье, охранник, проверявший их пропуска перед тем, как пропустить в лифт, сделал знак лифтёру подождать, и тот, хоть и покривился недовольно, но ослушаться охрану не посмел.

Лифт был почти пуст. Не считая лифтёра и Кира с Сашкой, в нём ехала только какая-то парочка, которая, по всей видимости, возвращалась вниз после прогулки по общественным садам, трое рабочих и семья с двумя маленькими детьми.

Кир с Сашкой отошли подальше ото всех, к противоположной от двери стене, Кир по привычке опустился на корточки, и Сашка последовал его примеру.

Лифт медленно тащился вниз, слышен был скрип и скрежет старых тросов. Один из детей, тот, что помладше, противно хныкал — шиканье матери не помогало, а отец, красный от стыда и злости, видимо, не решался отвесить при всех своему раскапризничавшемуся отпрыску подзатыльник. Кир усмехнулся про себя, подумал, что у его отца бы не заржавело — если бы Кир в таком возрасте задумал ныть у всех на виду, ему бы от отца прилетело сразу, надавал бы по шее при всех и крепким словцом бы ещё припечатал. Интересно, у Сашки тоже батя на руку тяжёл?

Кир покосился на Сашку. Тот сидел, подтянув к подбородку ноги, смотрел куда-то перед собой.

Странная штука жизнь, подумал Кирилл. Вот он, например, должен Полякова презирать. Как Вера. Или как Васнецов с Лёнькой. И не без оснований — ведь есть же за что-то. Но вместо этого он сидит сейчас с ним в лифте и думает, как дурак, надавал бы Сашкин отец ему по шее, если б Сашка ныл, как этот мелкий пацан, который уже всем, включая своих родителей, изрядно надоел, или не надавал. И сочувствует ему. Вообще, в целом сочувствует.

До Кира вдруг дошёл смысл сказанного Савельевым. Про смелый поступок. Там наверху эти слова слегка удивили его, а теперь он вдруг понял. У Полякова не было никакой необходимости признаваться в этом. Более того, это признание делало его окончательным изгоем. Даже в глазах Кати, обладающей редким даром понимания и прощения, этот Сашкин проступок, мелкая трусость, подлость, его молчание, которое — что бы там ни говорил Павел Григорьевич — могло бы предотвратить случившуюся трагедию, всё это подводило жирную черту под их отношениями. И Сашка, с его-то умом, не мог не понимать этого. И всё же он рассказал про подслушанный разговор.

— Зачем?

Кир и сам не заметил, как сказал это вслух.

— Что зачем? — обернулся к нему Сашка.

— Зачем ты признался? Сейчас? Ведь никто никогда бы не узнал. Ведь тебя же не видели, так?

— Так.

— Тогда зачем? А?

Глава 24

Глава 24. Сашка

— Дети! Обратите внимание! Вам выдали два листа. Один лист с заданиями, а другой пустой. Отложите пока пустой листок на край парты, пододвиньте к себе лист с заданиями и послушайте меня…

Учительница, высокая и очень худая женщина с короткой стрижкой, едва прикрывающей уши, стояла у доски, держа перед собой листок, на котором были отпечатаны примеры и задачи. Сашу Полякова и ещё три десятка подготовишек, прошедших первый отборочный тур, где проверяли, умеют ли они читать и считать, а ещё задавали много других вопросов, ждал новый экзамен, суть которого им сейчас и объясняла эта женщина. Голос у неё был высоким и неприятным, и при каждом произнесённом слове её слегка приплюснутая голова, посаженная на длинную тонкую шею, покачивалась из стороны в сторону. Саша с испугом следил за этими движениями. Они приковывали взгляд, мешали сосредоточиться, но оторваться от этого мерного покачивания он никак не мог. И вдруг