Фантастика 2025-149 - Сергей Хардин

— Сроки! Документация! Монтаж! — Хосино побагровел.

— Вы кажется начинаете повторяться, — снова перебил его я и вывел на экран еще один документ. — Письмо на бланке подрядчика, того самого, чьи люди должны были монтировать турбину. Цитирую: «Благодарственное письмо от главного инженера. Редко встречаем такую слаженную работу и оперативность в предоставлении всей необходимой документации, особенно в условиях сжатых сроков. Отдельная благодарность Сигуями Иоширо за неоценимую помощь на финальном этапе». И еще одно. Может быть Вы, Хосино-сан, признаетесь, откуда у Вас взялась информация о коллапсе и «заведомо ошибочных спецификациях»? Сфабриковали или Вам специально слили ложные данные, чтобы вы могли размахивать ими здесь, как флагом?

— Финансы! — Мичи вскочил, трясясь от ярости. — Перерасход! Вымогательство, угрозы!

Я сделал шаг вперед, и демонстративно «уронил» свой портфель на стол перед ним. Не произнося ни слова, стал доставать все бумажные варианты документов, что были у меня. После этого, обернувшись в сторону экрана, залил прочие в электронном виде. Ребята, будучи на связи со мной и слыша все доводы нашего главлогиста, в режиме онлайн добывали всё новые и новые доказательства отсутствия нашей, но в случае с этой «комиссией», моей вины.

— Вымогательство? — Я фыркнул, — единственное, что я «вымогал», Хосино-сан, — это выполнение людьми их работы. В отличие от вас, Ваши обвинения — зеркало ваших собственных дел.

В этот момент мои часы завибрировали, и я покосился на них. Сообщение от Накамура, большими буквами, всего три слова: «запусти им видео!!!». Интересно, что они там нашли? В два жеста ролик отправился на воспроизведение. Экран был поделен надвое, в одной половине был виден кабинет Хосино, где он сидел и в прострации рвал листы бумаги, в другой — наша переговорная, откуда мы и координировали всю поездку. Не очень удивляюсь, камеры сейчас повсюду, но вот когда пошёл звук, у Хосино отпала челюсть. Здесь был наш диалог, где я прошу его согласовать незапланированные траты, и он соглашается. Следом была врезка с записью того самого утра, где нам давали ценные указания, и Мичи отдельно высказался, что с него любая помощь и согласование всего, чего душеньке угодно.

После этого на моего руководителя было страшно смотреть. Человек и так отнюдь не богатырского телосложения, его еще больше скрючило, и он сидел, уставившись на стол.

Первым тишину нарушил важный господин. Он медленно встал, его движения были медленными, но точными, как у хирурга на операции. Он аккуратно собрал все листы в ровную стопку, взяв пульт, выключил проектор. Его каменное лицо скользнуло по мне, Ямаде и остановилось на Хосино. Тот еще больше сморщился на стуле, а взгляд был такой же, как у бандерлогов перед удавом Каа.

— Меня зовут Кацураги Иоичи, — сказано это было, очевидно, именно мне. — Должность моя, хмм, эта информация Вам сейчас ни к чему. На основании представленных доказательств, — всё произносилось сухо, официально. — Комиссия считает обвинения в адрес господина Канэко Джуна необоснованными и снимает их полностью. В связи с выявленными нарушениями служебной этики, злоупотреблением полномочиями и действиями, нанесшими ущерб репутации компании Vallen, Хосино Мичи отстраняется от занимаемой должности. Немедленно! — он выждал долгую паузу, — его дальнейшая карьера в компании Vallen будет решена по результатам полного служебного расследования всех обстоятельств дела. Заседание комиссии закрыто.

Стук печати секретаря на протоколе прозвучал как выстрел. Контрольный выстрел. Приговор приведен в исполнение.

Слова Кацураги не вызвали взрыва эмоций ни у кого из присутствующих. Они повисли в воздухе, будто официальное объявление о смерти. Хосино не сдвинулся с места, казалось, что он вообще ничего не слышал. Потом он медленно поднял голову, его взгляд блуждал по столу, по лицам трибунала, по мне, но в глазах была только пустота и непонимание.

Он попытался встать. Его тело неестественно дернулось, как у марионетки с порванными нитями. Он схватился за спинку стула и пошатнулся. Стул грохнулся на пол, и этот звук заставил всех вздрогнуть. Мичи не обратил на это никакого внимания. Он сделал шаг назад от стола, споткнулся о ножку опрокинутого стула и едва не упал. Его движения были заторможенными, неуклюжими, как у очень пьяного или тяжелобольного человека.

Хосино побрел к выходу, не глядя по сторонам, шаркая ногами. Его дорогой костюм висел мешком на внезапно ссутулившейся фигуре. Он прошел мимо меня, не повернув головы. Дверь за его спиной захлопнулась с глухим звуком, и в зале осталось только эхо его краха и тяжелое молчание.

Кацураги встал, его лицо так и оставалось непроницаемым. Он кивнул в мою сторону, коротко, без какого-то оттенка одобрения или осуждения. Потом развернулся и вышел через служебную дверь за столом трибунала, не оглядываясь. Его шаги отдавались гулко в тишине, пока окончательно не смолкли.

Ямада суетливо собрала свои бумаги, роняя ручки и не поднимая глаз. Она пробормотала что-то невнятное секретарю и почти побежала к выходу, стараясь не смотреть по сторонам.

Я все еще стоял у стола трибунала, мои руки бессильно висели вдоль тела. Голова была тяжелой, как чугунная болванка, веки отяжелели, мир плыл и темнел по краям. Я слышал шаги уходящих, стук захлопнувшейся двери, шорох бумаг секретаря, убирающего протокол. Но не было ни радости, ни облегчения, только изнеможение, такое глубокое, что хотелось рухнуть здесь же и не двигаться никогда. Я медленно открыл глаза: пустой зал, пустой стол трибунала, и пустота в душе. Я выиграл эту битву, как и пообещал Хосино.

Дверь конференц-зала захлопнулась за моей спиной. Я остановился и глубоко вздохнул, всепоглощающая усталость накрыла меня волной. Дело сделано, Хосино разгромлен, но радости нет, только огромное облегчение и пустота после колоссального напряжения. Я расправил плечи, провел рукой по лицу, сгоняя тень усталости, и направился к лифту. Уверенной, но медленной походкой, словно шёл по песку.

Двери лифта открылись на нашем этаже. И Иоширо буквально выпрыгнул из-за угла, с глазами, что широкие блюдца, полными панического ожидания. Увидев меня, его лицо преобразилось: страх сменился немым вопросом, а потом — надеждой.

— Канэко-сан⁈ Как? Что, что там? — выпалил он.

Я остановился перед ним. Уголки моих губ едва дрогнули в усталой, но теплой полуулыбке.

— Успокойтесь, Иоширо, всё. — Я на мгновение задумался. — Хосино отстранен, обвинения сняты.

Иоширо замер на секунду, а затем его лицо осветилось такой сияющей радостью, что, казалось, стало источником света в коридоре.

— Да-а-а-а-а! — вырвался у него дикий, победный